Федерико Феллини - [63]

Если в Венеции и Римини Феллини довелось пережить триумф, то в Париже ему воздвигли метафорическую триумфальную арку. «Ослепление чистотой», — написала Мари Франсуаза Леклер в «Пуан»; «Экспресс» озаглавил статью в четыре страницы, посвященную фильму «И корабль плывет» и самому режиссеру так: «Феллини: и гений плывет»; «Феллини, пожалуй, единственный из режиссеров в истории кино написал своей камерой нечто сопоставимое с «Суммой» Фомы Аквинского», — писал Анри Франсуа Рей в «Фигаро».

Все эти отзывы Феллини комментировал со свойственной ему самоиронией: «При упоминании слова «гений» я вынужден улыбаться, я вынужден испытывать нечто среднее между смущением и признательностью, однако не могу отрицать, что фильм «И корабль плывет» так принимает подавляющее большинство зрителей. Мне гораздо предпочтительнее, чтобы меня сравнивали со святым Фомой Аквинским, чем утилизовали, как старый корабль. У меня создается впечатление, что между французской критикой и мною установилось взаимопонимание в жизни и смерти: я снимаю фильмы, а французская критика дает о них благожелательные отзывы. Начиная с фильма «Дорога», отношение французской критики ни разу меня не разочаровало, и нет никаких признаков, что это когда-либо произойдет. Те, кто писал о фильме «И корабль плывет», почти все молоды, но они выражают свои чувства, как это делали их коллеги, которые писали о моих прежних фильмах. Должен с сожалением отметить, что в то время как критики сменились, автор фильмов не сумел остаться прежним».

Историк искусства Раффаэле Монти писал: «Феллини сделал целый ряд рисунков для фильма «И корабль плывет»… Особый интерес представляет как идентификация этих рисунков с другими историческими картинами, так и поиск различий между ними. И это, возможно, приведет нас к тому, чтобы опровергнуть их связь с лучшими рисунками Эйзенштейна, прекрасного рисовальщика, хотя и не имевшего собственного стиля. Для Эйзенштейна ссылка на «классические» источники рисунка была необходимой, хотя и почти всегда ограниченной. Для Феллини, напротив, проблема была в другом. Рисунки Феллини всегда были насыщенно автобиографичны, порой детализированы и чуть ли не вызывающи. Он не только избегал опосредований, но одним ироничным штрихом устранял их».

Историк кино Пьер Марко Де Санти также сравнивал Феллини-рисовальщика — особенно его собственных фильмов — с Эйзенштейном. Он отмечал, что в работе «Как я учился рисовать» советский кинорежиссер признавался, что никогда нигде не учился и сформировался сам по себе, тщательно перерисовывая эскизы и рисунки величайших европейских юмористов XIX и XX веков. Эйзенштейн также рассматривал практику набросков, «юмористического дарования» как главное звено в цепочке от первоначального смутного замысла, разработки мизансцены и до окончательного театрального или кинематографического решения. Он полагал, что рисунок персонажа или сцены должен быть положен на бумагу как синтез, как «рисунок танца», который он должен был осуществить как постановщик, с ритмами все более сложных образов, по мере смены различных взаимодополняющих подготовительных фаз, начиная со съемочной площадки и заканчивая окончательной экранной версией. Тем же самым путем шел Феллини, хотя итальянский режиссер никогда не читал «Как я учился рисовать» и никогда не пытался в точности копировать рисунки юмористов XIX и XX веков.

Питер Гринэвей[55], автор «Живота архитектора» и «Отсчета утопленников», также размышлял на эту тему. «Я рожден художником, — говорил он, — и считаю живопись наиважнейшим из искусств. С тех пор как я взялся снимать кино, я рисую мои фильмы, как Федерико Феллини. Я рисую их и перед тем, как выйти на съемочную площадку, и во время съемок. Но мои рисунки не составляют сюжета, они скорее представляют собой осмысление фильма. В самом деле, я продолжаю рисовать и тогда, когда фильм уже снят, поскольку мои рисунки представляют некую реальность сами по себе. Я не знаю, так же ли получается у Феллини, но могу сказать наверняка, что считаю его одним из самых выдающихся мировых кинорежиссеров».

Питер Гринэвей плохо знал биографию Феллини и методы работы итальянского режиссера. Феллини рисовал с детства, это был прирожденный рисовальщик, и рисовал он постоянно, до съемок и после них, когда работа над фильмом уже завершалась, как Питер Гринэвей, а может, и больше. Нет ничего удивительного в том, что, став режиссером-постановщиком, Феллини рисовал собственные фильмы: персонажей, типажи, декорации, костюмы, обстановку, планы. Рисунок был для него изначальным, непосредственным, конкретным воплощением идей, которые предваряли общую концепцию фильма, сценария и постановки. Всякий, кто хоть сколько-нибудь его знал, мог бы рассказать, насколько был поражен, оказавшись в его офисе в студии «Чинечитта», на виа Систина, и получив возможность увидеть, как Феллини переводил в эскизы и рисунки предварительные идеи того или иного фильма. Со мной такое случалось много раз: я видел, как он рисовал персонажей, декорации, костюмы и обстановку «Амаркорда», «Казановы», «Репетиции оркестра», «Города женщин», «И корабль плывет». Будучи обыкновенно со всеми благодушен, несколько своих эскизов и рисунков он мне подарил.