Фазовый переход. Том 2. Миттельшпиль - [74]

– А кто мешал Ивану Грозному сделать всё то же, что Пётр Первый, только полутора веками раньше? – вопросом на вопрос ответил Арчибальд.

– Роль личности в истории?

– Или – недозрелость ситуации в целом. Уровень технологий и мыслительные способности римлян или персов вполне позволяли им наладить массовое производство арбалетов, к примеру. Но – не додумались. А гораздо менее культурные европейцы в X или XI веке вдруг приняли их на вооружение. Значит, сошлись воедино некие малозначительные по отдельности факторы…

– То есть ты хочешь сказать, что за многие века «позиционной войны» с агграми вам никакие «революционные» методы выхода из тупика в голову не приходили, а мы сыграли роль как бы генерала Брусилова, вдруг догадавшегося, как без артиллерийской и танковой мощи англо-французов глубоко эшелонированную оборону прорвать? Притом что фортификация австрийцев была лучше немецкой, а русское материально-техническое оснащение – гораздо хуже, чем у Антанты.

– Наверное, можно сказать и так. Ни мы, ни аггры раньше не сталкивались с командой вроде вашей. Чтобы сразу несколько почти готовых Держателей мира в одном месте собрались, да ещё и тесными дружескими связями соединенные, причём таким образом, что в любом деле ваши способности аккумулировались, а не взаимно гасились, как чаще всего и бывает. К тому же, заметь, Воронцов и Берестин до определённого момента с вами знакомы не были, а подтянулись почти одновременно, словно стрелки компаса к отметке «Норд».

Сильвия предпочла перейти на вашу сторону, хотя с Антоном знакома была давным-давно и ничего подобного ей раньше в голову даже прийти не могло… Как антилопе выйти замуж за жирафа. А теперь, кстати, и Дайяна, по всему судя, согласна стать одной из вас. На устраивающих её условиях, конечно. На этом фоне вы вдруг заводите со мной разговор о «фазовом переходе». Не кажется странным?

– Как в известном анекдоте. «Майор Иванов посмотрел на часы и ударил Рабиновича по лицу. И я решил, что пришло время…» – без тени усмешки сказал Андрей. – А раз пришло – пойдём в более подходящее помещение и проведём один эксперимент. В рассуждении проверки наших личных способностей и возможности совмещения их с твоими способностями. А уже потом ты Сарториуса в гости пригласишь.

– Зачем он здесь? – каким-то сварливым тоном спросил Арчибальд. Моментами он очеловечивался до невероятности, как бы сам забывая, что он всего лишь временно автономная деталь гигантского механизма.

– Чтобы впечатлился. Мысль мне в голову одна пришла, – ответил Новиков. – Похоже, и он кое-чего важного недоговаривает по поводу земных раскладов, и ты некую тему старательно обходишь. Захотелось нам очную ставку вам устроить. Глядишь, не сойдёмся во взглядах, так бросить всё не поздно…

– Что-то я тебя, Андрей, не понимаю, – будто бы внутренне напрягся Арчибальд.

Ерунда, конечно, андроид, он и есть андроид. Но если Замок захотел, чтобы его реакция на слова Новикова выглядела именно так… Значит, зачем-то это ему нужно.

– Пойдём в адмиральский кабинет, там обстановка больше нашей затее соответствует, глядишь – и поймёшь…

Глава двадцатая

– Нам, собственно, нужно оппонентам кое-какой наглядный урок преподать, – сказал Шульгин Арчибальду, когда они разместились в по-старинному уютном и особым образом волнующем некие глубинные струны души кабинете царского морского министра Григоровича[124], слегка приспособленного Воронцовым под собственные вкусы[125]. С самого начала у друзей сложилось нечто вроде традиции: всякие важные проблемы обсуждать именно в нём.

Наверное, аура особая здесь скапливалась, поскольку вся мебель и большинство книг, фотографий на стенах, модели кораблей и всяческие сувениры из дальних стран были подлинными. Это давно никого из «Братства» не удивляло, с вещами куда невероятнее приходилось сталкиваться, но поначалу поражало – как это по нескольким фотографиям не декорацию помещения воспроизвести, а извлечь из определённого момента прошлого оригинал, подменив его копией?

Причём, чтобы не вносить ненужных колебаний в ткань тогдашней действительности, подмена была произведена в тот промежуток времени, когда в связи с известными событиями семнадцатого года адмирал был уволен с должности и, понятно, отлучён от дорогих ему предметов обстановки и накопленных за многие годы книг и сувениров, а его преемник ещё не приступил к исполнению обязанностей. И знать не знал, разумеется, какова истинная ценность и степень подлинности доставшейся ему обстановки.

В противном случае могла нарушиться некая эфирная связь между исторической личностью и окружающей его материальной и нематериальной средой, ретроспективно деформироваться порядок причин и следствий. Как в известной китайской притче о полководце, проигравшем так много сражений оттого, что не был должным образом соблюден ритуал его похорон[126].

В ящике стола Новиков нашёл коробку сигар, служившую им своеобразным маркером, позволявшим судить о степени реальности окружающего мира в Замке. Если за тридцать минувших лет коробка всегда оказывалась на том же самом месте, качество и сорт сигар оставались неизменными и их количество убывало строго в соответствии с расчётами, которые Андрей и Шульгин вели независимо друг от друга, значит, с известной долей определённости можно было предполагать, что кабинет этот не является фантомом и химерой.