Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания - [7]

.

А. Е. Фаворский стал членом РФХО вскоре после окончания университета, в 1883 году, и на протяжении десятилетий выполнял различные поручения общества. Самым значимым из них была редакторская работа. А. Е. Фаворский (об этом вспоминает и Татьяна Алексеевна) с 1901 года в течение почти сорока пяти лет руководил химическим отделом журнала общества (с 1931 года назывался Журналом общей химии). Благодаря инициативе общества в декабре 1907 года в Петербурге в стенах университета состоялся Менделеевский съезд по общей и прикладной химии, который собрал более тысячи участников; на заседаниях съезда было сделано более 150 докладов[36]. Впоследствии такие съезды стали регулярными[37]. Татьяна Алексеевна описывает послереволюционные менделеевские съезды, где ее отец также играл важную роль. Особенную память оставил у Татьяны Алексеевны первый после окончания Гражданской войны съезд, проходивший в мае 1922 года в Петрограде, организацией которого занимались местные химики, в том числе и сама Татьяна Алексеевна.

Профессор дореволюционного университета — значительная общественная фигура не только в научном, но и в политическом смысле. В условиях университетской автономии второй половины XIX — начала XX века «профессорское сословие» являло собой особый слой интеллигенции, который в литературе иногда называют «сословием мандаринов». «Мандарины» — термин, введенный немецким историком и социологом Ф. Рингером относительно германской интеллектуальной и научной элиты Нового времени, претендующей не только на создание нового знания, научное лидерство, но и на общественное и политическое влияние. Очень быстро стало понятно, что этот термин применим не только к германской, но и к другим европейским научным элитам XIX — начала XX века. Не являлась исключением и Российская империя. Конечно, в большей степени претензии на политическое и идеологическое влияние выражали представители профессуры, относящийся к гуманитарным и социальным наукам. Из Петербургского университета это такие видные общественные (в том числе политические) деятели, как юристы Л. И. Петражицкий, Д. Д. Гримм, историки Н. И. Кареев, М. И. Ростовцев, социологи М. М. Ковалевский, П. А. Сорокин, филологи А. И. Соболевский, А. А. Шахматов и многие другие. Однако и среди естественников и математиков были фигуры, игравшие несомненную общественную роль — достаточно вспомнить имена И. М. Сеченова, А. С. Фаминцына, А. М. Бутлерова, Д. И. Менделеева. В отличие от перечисленных ученых, А. Е. Фаворский, конечно, не уделял столько времени общественной деятельности. Однако в целом его либеральные общественно-политические взгляды вполне совпадали со взглядами большинства «мандаринов». Конечно, в условиях российского государственно-крепостнического строя роль профессоров в политической сфере преувеличивать не стоит…

В литературе есть свидетельства обращения профессора к властям по поводу поддержки репрессированных по политическим мотивам студентов[38]. В сентябре 1902 года А. Е. Фаворский оказался избранным в число кураторов естественного отделения физико-математического факультета (вместе с Д. П. Коноваловым, П. И. Броуновым, Н. Е. Введенским)[39]. Комиссия кураторов играла существенную роль в организации системы студенческого самоуправления и была своеобразным центром политического диалога между радикальным студенчеством и либеральной профессурой[40].

Как известно, события 1905–1907 годов не только захватили университет, парализовав в нем учебную жизнь, но и сделали его одним из основных центров демонстраций, проходивших в столице[41]. Татьяна Алексеевна, вспоминая о революционной ситуации в университете, иронически пишет об «орателях» (митингующих), но не скрывает, что симпатии ее семьи, как и всего общества, были на их стороне. Вообще, с данного момента можно начать прослеживать интереснейшую сюжетную линию повествования — важную для понимания такой актуальной темы, как власть и интеллигенция в России. Речь идет о самой Татьяне Алексеевне. Именно тогда, после разговора с Г. Ф. Ярцевым, она многое поняла: «…как бы завеса спала с глаз, я как бы воочию увидала тот мир произвола и насилия, о котором я и раньше слышала и знала, но теперь увидала хороших, честных людей, которых я уважала, ставших жертвой этого произвола. Я стала задумываться о том, что я буду делать, когда совсем кончу учиться, хотела делать какое-нибудь действительно полезное дело, мечтала достать какие-нибудь „политические“ книги, познакомиться с политическими деятелями. Обо всем этом можно было только писать в моей тетрадке, говорить об этом было не с кем, ни Липа, ни гимназические подруги для таких разговоров не подходили. Единственной, с кем я могла говорить на волновавшие меня темы, была Маргарита, хотя она сама и не принимала участия в революционной работе, у нее были знакомые среди социал-демократов». Впрочем, революционной деятельностью Татьяна Алексеевна так и не занялась, но, как и отец, сохраняла весьма скептическое отношение к власти. События же 1905–1907 годов отблесками и зарницами мерцали где-то в параллельном мире…