Фавориты удачи - [21]

Ужин проходил тихо и почти печально. Не слышно было шуток и смеха, никто не рассказывал анекдоты… Словом, никто не мог отрешиться от мысли, что в нескольких метрах от них в ванной с колотым льдом лежит покойник.

Не спасала даже выпивка, которая, впрочем, и употреблялась сегодня гораздо умереннее.

В конце ужина капитан, сидевший, как обычно, во главе стола, сделал сообщение о ходе ремонта судна. Вкратце оно сводилось к тому, что есть реальные шансы завтра после обеда тронуться в путь. Двигаться предстояло в ближайший порт – Волгоград. О продолжении круиза в данных обстоятельствах не могло быть и речи.

После того как капитан закончил, слово взял Хохлов.

– Дамы и господа, – внушительно и печально начал он свою речь, – я хочу сообщить вам некоторые результаты расследования кровавого преступления, свидетелями которого мы все стали. Я поговорил сегодня почти с каждым из вас. И вот какой, не очень приятный вывод о результатах этого собеседования я должен вам сообщить…

После этих слов, чтобы подогреть интерес слушателей, он прервался, налил в свой фужер немного минеральной воды и медленно выпил ее в полной тишине.

– ..Итак, после анализа всей полученной мной сегодня информации я пришел к выводу, что среди присутствующих есть человек, который мне.., солгал!

Почти выкрикнув последнее слово, чтобы подчеркнуть драматизм ситуации, он медленно и последовательно обвел взглядом всех присутствующих за столом, стараясь смотреть прямо в их глаза. С удовлетворением он отметил, что те, с кем он встретился взглядом, смущенно отводили его в сторону. Это свидетельствовало о том, что цель его выступления была практически достигнута: каждый из них относил его слова на свой счет.

– У меня есть все основания утверждать, что именно эта ложь позволяет убийце избежать разоблачения! – продолжал Хохлов, форсируя голос. – По некоторым причинам, по каким именно, вы позже поймете, я не хочу называть имя этого человека, хотя я его, конечно, знаю. Хочу его предупредить, что, помимо моральной ответственности, он может понести ответственность уголовную – за умышленное сокрытие важных для следствия сведений. Но даже не это самое страшное, – Хохлов драматически понизил голос. – Самое страшное в том, что в абсолютном молчании этого человека убийца может быть уверен только в одном случае.., если этот человек будет.., мертв.

После того как Хохлов произнес последнее слово, шорох прошел по рядам слушателей.

Ужас застыл во многих глазах, обращенных к оратору.

– Вполне возможно, что смерть еще не полностью собрала на этом теплоходе свою кровавую жатву. Пусть солгавший мне человек подумает об этом. Пусть подумает о том, что он перестанет представлять потенциальную опасность для убийцы только в том случае, когда поделится той информацией, которую скрывает. А сейчас жизнь этого человека в опасности, и только он сам в силах себе помочь…

Хохлов замолчал.

Ужас почти осязаемо витал над притихшим столом. Кажется, только один капитан не выглядел испуганным. Сурово насупившись, он сердито разглядывал присутствующих. Казалось, еще минута, и он прикажет их всех арестовать…

– Это он его убил! Он! Я знаю!.. – разрезал вдруг тишину кают-компании испуганный женский крик.

Обернувшись на него, Хохлов с удивлением увидел Полину с перекошенным от страха лицом, которая, стоя за спинами сидящих за столом пассажиров, указывала пальцем в кудлатую шевелюру Гершковича.

– Замолчи, дура!! – еще громче закричал Гершкович, вскакивая со стула и бросаясь на Полину с вытянутыми руками. Его пальцы были растопырены так, словно он собирался ее задушить. – Убью, сука!! Дурища набитая, замолчи сейчас же!

Первым его схватил сидевший рядом Солодовников, вскоре подоспел Андрей, и еще через мгновение Гершкович, с заломленными за спину руками, стоял коленями на пушистом ковре кают-компании.

– – Пустите! Пустите, подонки! – уже менее напористо вскрикивал он. – Никого я не убивал. Она все это придумала… Пустите, сволочи…

Вопли Гершковича постепенно слабели, и вскоре он вовсе затих, понурив голову.

– Поднимите его, – приказал подошедший капитан. – А ты рассказывай, – повернулся он к Полине.

– Я видела перед обедом, как он выскочил из каюты убитого…

– Когда это было? – спросил Хохлов.

– Да мы уже на стол стали накрывать.., я как раз из кухни шла с подносом…

– Первый раз?

– Что?

– Ну, ты ведь несколько раз ходила туда и обратно? Верно?

– Верно, раз по десять нам пришлось сходить.

– Вот я и спрашиваю. Когда ты его увидела, ты из кухни шла первый раз?

– Нет, в пятый или в шестой.

– А выстрел ты слышала?

– Нет.

– А что ты видела?

– Он, – она кивнула на окончательно сникшего Гершковича, – выскочил из этой каюты как ошпаренный.., и лица на нем не было.., меня увидел.., и как зашипит.., чтобы я никому про него не говорила.., а то.., а то…

– Что – а то? – не выдержал капитан.

– А то он меня убьет, – в голос заревела Полина, заливаясь слезами.

– И ты испугалась?

– Конечно, – сквозь слезы подтвердила Полина, – может.., может, он.., мафия какая…

– Ну, мафьези недоделанный, – обратился капитан к Гершковичу, – а ты что скажешь в свое оправдание?

– Я его не убивал, – мрачно заявил Гершкович.