Фавориты у российского престола - [50]

Александр Васильчиков происходил из древнего дворянского рода, известного с середины XIV века, когда родоначальник рода по имени Индрис прибыл на Русь со своей дружиной для служения князьям Черниговским. Потомки Индриса переехали в Москву на служение Великому князю Московскому. Между прочим, от Индриса ведет начало и род Толстых. Фамилия Васильчиковых произошла от имени Васильчик, полученная потомками от Василия Федоровича (VIII колено). Разрядные книги XVI века отметили Васильчиковых, служивших при Государевом дворе воеводами и головами. Один из Васильчиковых, Григорий Борисович, нёс службу посольскую. Гордостью Васильчиковых была дочь Григория Борисовича — Анна Григорьевна, ставшая пятой женой царя Иоанна IV Грозного, постриженная им насильно в суздальском Покровском монастыре, где она и «почила в Бозе» в 1577 году. Единственным продолжателем фамилии Васильчиковых явился сын Григория Борисовича — Лукьян. В XVIII веке внуки Лукьяна, стольники Григорий и Василий Семёновичи, переехали во вновь созданный царём Петром Санкт-Питербурх, где Григорий Семёнович в 1723 году, а его брат Василий — в 1725-м построили на Васильевском острове каменный и деревянный дома. Григорий Семёнович приходился новому фавориту Екатерины II дедом. Отцом фаворита был Семён Григорьевич, который имел трёх сыновей, средним из которых был Александр, и четырёх дочерей. Так что родственников у молодого фаворита было много.

В 1773 году Екатерина II пожаловала своему фавориту придворное звание действительного камергера В придворном штате в то время значилось лишь 12 действительных камергеров, поэтому Васильчикову было присвоено это звание сверх положенного штата Это было классическое начало по законам фаворитизма — дать новому фавориту придворное звание и предоставить ему возможность распоряжаться двором.

Васильчиков получил хорошее воспитание, был добрым и любезным человеком При дворе он старался держаться независимо, никому не приносил вреда, ни с кем не конфликтовал, но ничего нового, интересного привнести в жизнь двора был не способен, а уж тем более не был настолько умным, образованным и способным, чтобы помогать императрице в её государственных и дворцовых делах, как это делал его предшественник Григорий Орлов. Екатерина была умна и проницательна, и ей не потребовалось много времени, чтобы понять ничтожность Васильчикова Ей, образованной, много читавшей и знавшей, переписывавшейся с умнейшими и известнейшими людьми Европы, не о чем было разговаривать с молодым фаворитом, не о чем было советоваться.

Посланник в России Гельбиг в отношении Васильчикова отмечал, что «Панин, Чернышев и Барятинский учили его искусству быть любимым», но и здесь он оказался плохим учеником. Фактически он не соответствовал придворному званию действительного камергера, приравненному к генеральскому чину IV класса Табели о рангах, и при дворе не имел никакого влияния и никакого значения. Это был не «орёл». На первых порах от него этого и не требовалось, он просто должен был присутствовать при императрице и днём и ночью. Желая приобщить своего фаворита к государственным делам, она держала его при себе во время своих встреч с государственными людьми и высокими военными чинами, думая, что это поможет ему войти в курс государственных дел и он начнёт ими заниматься. Со всей пылкостью своей натуры она хвалила его, подбадривала, наградила его орденом Св. Александра Невского, восхваляла его умеренность желаний, то есть отсутствие своекорыстия, пыталась пробудить в нём интерес к культурной и общественной жизни, но всё было тщетно.

Он стал её раздражать, и скоро она стала называть его во всеуслышание «скучнейшим гражданином мира» и признаваться, что рядом с собой ощущает не человека, а пустоту.

А в эти годы она особенно нуждалась в поддержке близкого человека и его советах: 1773 и 1774 годы были годами войны с Турцией и неурядиц в Польше, годами Пугачёвского восстания и появления в Европе самозванки, называвшей себя дочерью Елизаветы Петровны.

Позднее она говорила Потёмкину о времени фаворита Васильчикова. «думаю, что от рождения своего я столько не плакала, как сии полтора года; сначала я думала, что привыкну, но что далее, то хуже, ибо, с другой стороны, месяца по три дуться стали, и признаться надобно, что никогда довольнее не была, как когда осердится и в покое оставит, а ласка его мне плакать принуждала».

Только нежелание показаться смешной и отсутствие кандидатуры для его замены заставили Екатерину продержать около себя Васильчикова в течение 1 года и 10 месяцев, до той поры, когда замена ему нашлась. Но далее терпеть его не было смысла, и 20 марта 1774 года Васильчикову было направлено повеление уехать от двора в Москву. Ему назначались пенсия в 50 тысяч рублей в год и единовременное пособие в 50 тысяч рублей.

Князь ММ Щербатов, историк и публицист, подытожил деятельность фаворита А. С. Васильчикова так: «Ни худа ни добра не сделал».

Выйдя в отставку, Александр Семёнович Васильчиков поселился в Москве, на Тверской улице, между Страстным монастырём и Садовой, в красивом барском доме во дворе. Позднее это место на Тверской москвичи в шутку стали называть «московским уголком отставных фаворитов», потому что наискось от дома Васильчикова был дом другого, более позднего фаворита Екатерины II — А. П. Ермолова. А из окон дома Ермолов мог видеть дом отца его преемника по царицыну ложу — А. М. Дмитриева-Мамонова, который после скандальной его любви с Дарьей Щербатовой и своей отставки поселился в этом доме.