Фаворитки. Соперницы из Версаля - [127]

– К сожалению, у моей госпожи болят зубы, ей трудно говорить, – не задумываясь отвечает Николь.

Де Роман улыбается, несколько иронично, и у меня возникает неприятное ощущение, что она поняла, кто пришел на нее посмотреть. Ах нет, только не это!

Николь догадывается, что я огорчена, и неторопливо ведет меня сквозь толпу к карете. Мы возвращаемся в Версаль, и я, чтобы отвлечься от печальных мыслей, разворачиваю купленный кофейный сервиз. Пробую пальцем тоненькие блюдца, приподнимаю хрупкую фарфоровую чашечку, но белый цвет напоминает мне о коже Анны, а изящные голубые тени ивовых ветвей похожи на жилки на ее шее. Чем, интересно, она добилась такой белизны кожи? Франни, должно быть, остро завидует ей, да и не одна Франни… Я крепко держу чашку в руке, пальцы смыкаются на тонком фарфоре – и вдруг чашка ломается, а острые осколки царапают мою ладонь.

– Ох, мадам! – горестно восклицает Николь. – Ох, мадам… – Она, кажется, хочет добавить еще что-то, но не находит слов. На меня обрушивается горечь этого мира, горечь моей жизни.

На следующий день, когда в мои апартаменты приходит он, я показываю свой новый сервиз. В новом восхитительном платье под цвет весенней листвы я отлично выгляжу, я улыбаюсь, но пронзительная печаль готова, я чувствую, вот-вот раздавить меня.

– Милый, я вчера сама ездила в Севр и отобрала самые лучшие образцы.

Сервиз стоит на светло-голубой скатерти, которая хорошо сочетается с нежными линиями ивовых ветвей. Может быть, надо было и комнату обить по-иному, чтобы гармонировала с сервизом? Покоем дышит эта палитра голубого и белого.

– А что, чашек только семь? – удивляется Луи, берет одну из них и вертит в руках. – И правда, само совершенство. И ручки удобные. Да, так что ты думаешь по поводу предложений Бертена? Как нам на них реагировать? – Он имеет в виду министра финансов и предложение о введении очередного нового налога.

– У одной чашки был крошечный дефект, но я уже заказала вместо нее другую. – Руки у меня в перчатках, которые надежно скрывают перевязку на порезанной ладони. – Я сама заберу ее в следующем месяце. – И снова увижу Анну? Внимательно наблюдаю за Луи. Узнаю привычную упругую походку, частое облизывание губ, проснувшийся интерес к жизни.

В конце прошлого года, так и не уезжая из Версаля, его старшая дочь мадам инфанта подхватила оспу и умерла. Ей было всего тридцать три года, и ее смерть потрясла Луи и погрузила в глубокую депрессию.

Но теперь он, кажется, снова счастлив. Благодаря ей. «Р», – думаю я. Нужно как можно скорее написать на камешке букву Р и опустить его в мой аквариум. На простой гальке – в этой де Роман нет ничего особенного.

Луи ставит чашку на место.

– Наверное, мне надо будет заказать такой же сервиз для моей Аделаиды. Ученый наставник недавно познакомил ее с трудами одного китайского философа – кажется, Конфузия, – и эти книги ее просто захватили. Быть может, ты возьмешь это на себя?

– Разумеется, – пробормотала я.

– Теперь, моя драгоценная, реши, как быть с идеей Бертена, и скажи Шуазелю. Я сегодня вечером отправляюсь в Ла-Мюэтт и проведу там всю ночь в узком мужском кругу. Рошшуар сказал, что там видели кабана-альбиноса, я должен его заполучить.

– Конечно, любовь моя, – снова пробормотала я.

Ла-Мюэтт – там, где живет она. Он уходит, а во мне просыпаются старые страхи. Положение у меня шаткое, в любой момент я могу рухнуть и развалиться на кусочки.

От Жоакена де Берни, кардинала Суассонского

Вик-сюр-Эн, Суассон, Франция

11 сентября 1760 года

Моя дорогая маркиза!

Приношу тысячу благодарностей за Ваше письмо и добрые пожелания. Хотя и невозможно сравнивать Суассон с блеском чудес Версаля, мне он понравился, а готовят здесь на удивление вкусно. Когда стареешь, привыкаешь довольствоваться тем, что не слишком ярко блестит: «К чему земные наслажденья, довольно радостей простых».

Меня беспокоит то, что я слышал о Шуазеле. Уверяю, беспокойство это проистекает не из ревности, я пишу Вам как кардинал, получивший благословение самого Папы Римского. Этот священный долг побуждает меня предупредить Вас о его безбожных мероприятиях. Его усилия по изгнанию иезуитов грозят нанести тяжкий удар по Церкви, и это не может не вселять тревогу. Несомненно, некие реформы необходимы. Здесь, в провинциальной глуши, видишь истинное положение Франции. Но не такими же грубыми методами их проводить! Ему – и Вам тоже – придется очень трудно, если Вы лишитесь поддержки Церкви и станете слишком уж стараться достичь на этой почве договоренностей с парламентом.

Но давайте поговорим о более приятном! Вы должны передавать мне все придворные сплетни. Помирились ли Мири и Франни после того, как крольчиха Мири принесла крольчат прямо на турецком ковре Франни? Я знаю, как они Вам дороги (не крольчата, я хочу сказать, а Мири и Франни), поэтому надеюсь, что они уже позабыли о своей размолвке. И будьте любезны написать мне, отчего герцогиня де Флери так и не была возведена в ранг герцогини Орлеанской. Это же скандал!

С нижайшим поклоном,

кардинал Суассонский

Глава шестьдесят пятая

– Я прямо заявляю, что не знаю, которую из них мне любить, – говорит герцог д’Эйен. – Мы все согласились, что нынче стало модным любить свою сестру, однако которую же мне выбрать? Из четырех, оставшихся у меня, одна – сущий дьявол, другая – пьяница, третья – зануда, а четвертая наполовину безумна. Что вы мне посоветуете, Ваше Величество?