Фатум - [28]

Дверь в кабинет распахнулась, и Борис неожиданно встретился взглядом с похитителем ребёнка. Собрав силы в кулак, он успокоился и полностью отдался профессиональной интуиции. Движением руки Борис предложил стул, стоящий по центру обветшалого помещения как бедный родственник. Он помолчал, дав себе время освоиться в новых условиях, и обойдя по часовой стрелке комнату начал допрос. За время паузы он не издал ни звука. Потрепанный вид мужика вызвал лёгкую жалость.

– Вы Нелюдов Павел? Правильно?

– Да.

– Я Кабанов, назначен следователем, ведущим дело о похищении ребёнка. Вы согласны с тем, что похитили девочку? – крайне спокойно начал беседу Борис.

– Я? Я не виноват, – облизывая пересохшие губы, еле слышно ответил задержанный.

– Вы же понимаете, что отпираться бесполезно. Расскажите мне всю правду, – опер удержал взгляд на лице безумца, который так сильно согнулся, что голова практически висела на шее, готовая скатиться с плеч. – Рассказывай, куда ты вёл девочку? Зачем похитил? – следователь упрямо склонял к признанию.

– Она сама пришла, – Борис чуть разобрал сказанные слова.

– Значит, не виноват говоришь? – Боря заломил за шею сцепленные в замок руки.

Нелюдов был настолько искренен, что у следователя угасло желание допрашивать. Вдруг этот несчастный избитый малый и впрямь святой и говорит правду. Но сработал стойкий инстинкт недоверия. Ободрив себя надеждой, он понял, чтобы поймать преступника, надо нацепить нужного червяка, на который клюнет рыба.

– Где ты нашёл малышку? – повысив голос, спросил Борис, и присев на корточки, заглянул в глаза допрашиваемого, чтобы заодно проверить, выветрился ли страх испытанный накануне от его пронизывающего волчьего взгляда.

– Не, …не, …она, …она шла, бежала ко мне, …она сама потерялась, – нечетко изъясняясь, бубнил под нос Паша.

– Врёшь! – резко подскочив, гаркнул во всю глотку Борис, пустые стены содрогнулись и отражённый звук, как пуля, влетел в собеседника. Вздрогнув, тот стал заикаться:

– Н-нет, н-нет, – испуганный мужик, отрицая, сильно мотал головой, – не виновен… она… сама, – тело его съёживалось с каждым отвержением, в конце концов, он скукожился, вжался в стул, правое плечо перекосило вниз, и несчастный заморыш заглох, как оказалось потом надолго. Это были его последние слова.

Борису не удалось увидеть его колкий дьявольский взгляд, от которого дрожь шла по телу, Паша, низко уронив голову, ни разу её не поднял. Борис подошёл вплотную к стулу, резко воздел лапищей скошенный подбородок похитителя детей, желая прочесть по глазам правду, но Пашин взгляд ускользнул в плотно сжатые веки, как язык старой жабы. Следователь схватил за грудки онемевшую особь, сдёрнул со стула и тряхнул как сливу, Нелюдов податливо задёргался как тряпичная кукла и Кабанов, с зародившейся ненавистью, пнул кулаками во впалую грудь с яростью льва. Мужик упал мимо стула. Борис даже не подумал протянуть руку помощи, чтобы тот водрузился на прежнее место. Ярусное превосходство весьма удовлетворяло амбиции мента, и он продолжал допрос, задавая вопросы прямые, косвенные, наводящие, лишние, странные, грубые, риторические, правовые и щекотливые.

Но все оказалось бес толку, оппонент держал язык за зубами. Неожиданный поворот в допросе обезоружил мента, теперь он, отыскивая путь к спасению, битый час бился как рыба, пойманная в сеть. Перед Борисом словно выросла непроницаемая скала, без изъянов и трещин, без уступов и впадин, и он скользил по её откосу, рискуя в любой момент сорваться в пучину разочарования в собственной некомпетентности.

Бесконечное терпение Бориса раздулось, словно мыльный пузырь, отчаяние заиграло радугой и лопнуло. Превысив полномочия, он схватил каменный корпус за ворот рубашки, подняв с пола, кинул на стул, как ненужный хлам, застывшее в одной позе тело. Поведение истукана привело Бориса в бешенство, от взрыва нервной системы на его коже зацвели как розы красные пятна.

В характере опера пробилась несдержанность. Опер поднял допрашиваемого за тонкую шею с огромным кадыком, и тот, как марионетка, повис на жилистых руках законника. Осветив лампой его лицо, следователь увидел перед собой серую безликость. К огромному разочарованию Бориса, ответчик не дрогнул ни единым мускулом, это сильно задело его профессиональную пригодность. Злодей разомкнул веки, стеклянные глаза глядели сквозь него, и Борис в ужасе отбросил существо в сторону, как ядовитую гадюку, и содрогнулся, увидев кровоподтёк на шее. Опер устыдился обуревавших чувств, впервые он испытал желчную злость. Не сдержав порыв лютой ненависти, он дрожащим кулаком замахнулся на Нелюдова и попал по зубам. Резкий удар пришёлся на костяшки пальцев. Жёлтые зубы рассекли кожу, Борис не ощутил боли, он вскользь заметил, как из раны выступила кровь. Стул отлетел в сторону, допрашиваемый упал на спину, издав г-ык от удара о пол, его верхняя губа вздулась, нос опух, из ноздрей потекла сукровица, испачкав нечистую рубашку. Опер выпустил пар, а мужик недвижно лежал. Когда злость утихла, опер пожалел тщедушного слабака. В голове вспыхнул ужас от необъяснимой агрессии. Он не ожидал, что способен на неукротимую злость.