Fatal-556 - [3]

Несмотря на страх, мне это нравилось. Мысленно я мог останавливать проплывающие мимо предметы, и для меня это было нормальным явлением, точно так же, как, например, взять что-нибудь со стола. Когда какой-нибудь объект останавливался рядом, я получал от него ту информацию, которая меня интересовала. Такое общение происходило легко и непринужденно. Как ни странно, руки мои говорили за меня. Было такое ощущение, что я могу общаться с кружащимися вокруг меня предметами любой частью тела. И это мне тоже нравилось. Почему? Не знаю. Знаю только, что мне было очень комфортно. Все это время я находился в невесомом полете, все мои земные инстинкты угасли. Я даже забыл, что они вообще существуют. Себе подобных за все время моего путешествия к космическому магниту я не встречал. Как выяснилось позже, они все же существовали.

В моей голове включился процесс понимания происходящего. У себя на глазах, в прямом смысле этих слов, я вдруг начал быстро распадаться на частицы. Я видел, как ноги превращались в маленькие шары. Боли я не ощущал, страха тоже не существовало. Складывалось впечатление, что я весь рассыпался на молекулы. Но стоило только мне сосредоточиться на том, чтобы собрать свое распавшееся тело воедино, как я вновь мог увидеть себя в нормальном обличье. И тогда ко мне пришла мысль, что если я захочу раствориться, то я растворюсь, а потом снова смогу появиться в том же виде, как и прежде. Мне стало легко и весело. Я рассмеялся. С помощью сознания я мог управлять своим телом – и это было фантастически грандиозно. Приближаясь к ядру, как космический модуль к станции, я видел какое-то перемещение на поверхности ядра клетки. Вероятно, расскажи я об этом кому-нибудь, он бы мне не поверил: “Такое невозможно! ” Возможно, даже выругался: “ Чушь собачьяНо уверяю вас, все это было!

Перемещение, которое я видел на поверхности ядра, напоминало колебания волн, извергавшиеся, как лава из кратера. Волны эти были сине-голубого цвета, они манили меня все сильнее и сильнее. Я всегда любил синий цвет и его оттенки. В тот момент я испытывал чувство радости и чудесного спокойствия. И мне это нравилось. Временами мое сознание твердило – то, что я вижу, не существует, и вообще пора убираться восвояси, возвращаться домой. Но такие мысли очень быстро угасали, и я даже не успевал их удержать. А надо было, как выяснилось впоследствии. Почему-то мне казалось, что чем ближе я приближаюсь к ядру, тем больше схожести у ядра клетки с нашей планетой Земля. И это меня настораживало. Шар-ядро был словно напичкан сине-голубыми волнами синусоидального типа. Я приближался к ним все ближе и ближе. Достигнув пика волны, я почувствовал, что снова распадаюсь на молекулы. Мне доставило огромных усилий собраться вновь. Но у меня было золотое правило – ничего не бояться и делать то, что я считал нужным, конечно, в соответствии с этическими нормами – и я следовал ему.

Как выяснилось, я был далеко не первым, кто прошел сквозь эти передряги, но мне единственному довелось дойти до конца. Что очень печально.

Меня все время тянуло обратно на Родину. Хотя на вопрос, что такое Родина, я думаю, однозначного ответа не даст никто. Люди знают, что ее можно и нужно защищать, а вот что Родина собой представляет – не знают. Потому что она одновременно и есть, и нет. Но, если по-мужски выпить и закусить, можно сказать: “Да что вам надо? Пристали к Родине! Чем больше вопросов, тем меньше ответов. Понятие Родины возникает тогда, когда ее недостает, а недостает ее тогда, когда жить там, где ты проживаешь, невозможно. И ты постоянно рвешься туда, где прошло твое детство. Но стоит только достигнуть, того, чего желал, как тебя вновь тянет туда, откуда ты прибыл. Вот и пойди, разберись, что такое Родина”.

Но, несмотря на все эти околофилософские причудливые размышления, меня тянуло домой, к людям, к теплу, которого не доставало.

* * *

Так вот, как только я очутился на пике волны, то сразу же начал скользить по ее синусоиде, не отрываясь, словно меня к ней приклеили. Ощущение было почти такое же, как от катания на Американских горках. Таким образом, я добрался до твердой поверхности шара. По правде говоря, мне было не по себе, меня почему-то колотило и хотелось есть. Придя в себя после такого дикого перемещения, я увидел, что стою один-одинешенек посреди огромного пространства. Вся планета-ядро была усыпана громадными острыми камнями, внешне похожими на сталактиты. У меня складывалось впечатление, что когда-то здесь прошел дождь из этих глыбищ. Некоторые достигали пяти-шести метровв диаметре, они были воткнуты в планету и торчали из неё, как иголки у ежа. Передвигаться было тяжело, камни были склизкими, и я все время скользил по ним. Похоже, они выделяли какую-то жидкость, похожую на слизь южно-американской жабы. Я даже задумал взять ее для исследования в пробирку. Впоследствии пробирка лопнула, как воздушный шарик в руках маленького мальчика.

Кругом не было ни души, не было ни ветра, ни звезд, которые излучали бы свет. Я надеялся увидеть источник света, но так его и не нашел. Мне казалось, что я уже пребывал а этой планете так долго, что в пору бы сойти с ума.