Фата-моргана - [9]

Предшествовавший поездке ночной разговор в домике иудея дался де Лансу нелегко. Вначале, услышав от рыцаря о словах погибшего тамплиера, Симон сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Искательно улыбаясь и нервно заламывая руки, он клялся, что непричастен к великой тайне. Но несмотря на свою молодость шевалье не поверил лицемеру и пригрозил пыткой. При этом отвесил хозяину дома солидную оплеуху.

– Если ты не покажешь мне тайник, – опрокинув ветхий столик, заваленный какими-то свитками, рыцарь наступал на Леви, – то я сниму с тебя шкуру. Дюйм за дюймом, – распаляя себя, Бертран снова ударил еврея. – Я никогда не поверю, что благородный рыцарь-христианин солгал, находясь в шаге от встречи с Богом! Клянусь муками Иисуса, я вырву у тебя признание, даже если мне предстоит добиваться правды трое суток без пищи и сна.

Не выдержав побоев, перемежавших страшные угрозы, Леви попытался сбежать. Извернувшись, он прошмыгнул мимо крестоносца и выскочил во двор. Молодой человек бросился за ним, но погоня не понадобилась. Стоявший на часах Жак сбил беглеца с ног, как только тот выбежал из калитки. Скрутив ошеломленного пленника, оруженосец втащил его во двор и бросил под ноги разъяренному господину.

Рыцарь был готов исполнить свои угрозы, но после неудачного бегства Леви тут же заявил, что готов все рассказать. Только умоляет не бить его и поклясться не причинять вреда ни в настоящем, ни в будущем. Сменив гнев на милость, де Ланс дал клятву не трогать иудея, если тот приведет к тайнику.

– Ты даже получишь от меня награду, – пообещал в конце Бертран. – Но горько пожалеешь, если попытаешься обмануть!

Желая подкрепить слова хозяина делом, оруженосец огрел пленника кулаком по спине. После чего был услан Бертраном в дом. Скроив обиженную гримасу, Жак ушел. Очутившись внутри жидовской берлоги, он не стал терять время зря. Пока де Ланс окончательно договаривался с иудеем, проворный оруженосец успел обыскать жилище не хуже мытаря, описывающего имущество должника. Но к своему великому разочарованию Жак не нашел ничего мало-мальски ценного.

Возможно, дай рыцарь волю верному слуге – тот быстро развязал бы язык Леви. Вырвал бы у него вместе с бородой тайное место, где жид спрятал деньги. Но заглянувший в хибару де Ланс не стал ничего слушать и, обругав, приказал оруженосцу привести лошадей. Когда Жак вернулся, они втроем покинули дом. Идя по ночному лесу меж двух всадников, иудей молчал и не делал попыток удрать. Походило на то, что он смирился со своей участью.

Бонкастр встретил появление еврея с удивлением, но лишние вопросы задавать не стал. Только поинтересовался, кто это и куда они теперь поедут? Ничего не объясняя, де Ланс предложил паломнику остаться в Кабиркарья у госпитальеров, так как ближайшие три дня их ждут тяжелые испытания. Провансалец решительно отказался, заявив, что его судьба неразрывно связана с судьбой человека, спасшего ему жизнь. И до того, как они постучатся в ворота прецептории ордена Храма в Аккре, Бонкастр будет делить все испытания и трудности с благородным рыцарем. На такую речь шевалье не нашелся, что возразить. Посадив иудея на лошадь, следуя его указаниям, маленький отряд отправился в дорогу. С каждым пройденным лье они все дальше удалялись от обжитых земель и на рассвете вступили в пески.

– Давным-давно здесь проходил известный караванный путь, – рассказывал Леви. – Вечером, когда солнце скроется за краем земли, мы прибудем к высохшему оазису. От него до нашей цели, – еврей хмуро посмотрел на Бертрана, – три часа пути.

– Оазис, – задумчиво повторил подъехавший Бонкастр, – кажется, я слышал о нем. Не то ли это место, что зовется Пустой Колодец?

– Да, – подтвердил иудей. – Лет сто назад там был настоящий маленький рай на земле в окружении раскаленной пустыни. Каждый караван делал в нем остановку. Люди, кони, верблюды получали долгожданный отдых и могли вдоволь утолить жажду. Меха наполнялись водой из колодца, и путешественникам хватало ее до следующей стоянки.

Помолчав, Леви добавил:

– Так продолжалось до тех пор, пока во время одной из войн враги не отравили воду и перебили жившее в оазисе племя. Сейчас там остались только высохшие деревья и засыпанный песком колодец.

– А зачем нам тогда останавливаться? – спросил рыцарь. – Раз зелени и воды больше нет, почему не продолжить путь до самой цели?

Покосившись на Бонкастра, иудей поманил к себе юношу. Когда тот приблизился вплотную, Симон понизил голос и прошелестел, что на место, где спрятано сокровище, наложено заклятье. Приходить туда можно только в одиночку.

– В крайнем случае, вдвоем, – быстро добавил он, заметив, как вспыхнули гневом глаза де Ланса. – Но не большим числом. Иначе тайник уйдет в землю.

Наклонившись, рыцарь взял рассказчика за плечо. Ожидая худшего, тот мгновенно поник. Зловещим шепотом Бертран напомнил проводнику, что если он надеется ускользнуть, то...

– Не пробуй хитрить, еврей, – сказал он. – Только попытайся предать, и я отрублю твою голову.

Дрожащим от страха голосом Леви поспешил заверить, что у него такого и в мыслях не было. Какое коварство? Какое предательство?