Fata Morgana - [7]
Шрифт
Интервал
Очнулся дух мой и воспрянул,
Смеясь и радуясь в ответ…
Хочу запомнить миг лучистый!
На сердце, память, сбереги
И мой порыв безгрешно-чистый,
И эти звонкие шаги:
Как будто я, смиренный инок,
Внимая ангельской трубе,
Иду в тени лесных тропинок
Навстречу солнечной Судьбе!
«Надежды все разбиты вдребезги…»
Надежды все разбиты вдребезги,
Все до конца рассудком взвешено,
Не видит взор в померкшем небе зги,
И сердце бьется, бьется бешено!..
В былые дни любовью пламенной
Все было ласково овеяно…
Теперь душа в темнице каменной,
И чувство светлое осмеяно.
Моей душе, печальной узнице,
Пути к спасенью не указано,
Но мысль, как молот в дымной кузнице,
Звенит о том, что мудро сказано:
Весь мир наш — только тень видения,
Хранимая на дне сознания,
А там — за таинством забвения —
Нет ни печалей, ни страдания…
Три плача
Как горько плакали мы в раннем детстве нашем:
Навзрыд из-за обид в какой-нибудь игре!
Но так легко забыть обиды детворе:
Мы нянчим кукол вновь и нашей шашкой машем…
Есть в мире плач иной, когда пришла гроза,
И умер человек так горячо любимый…
Ты можешь пережить удар неотклонимый, —
Его нельзя забыть! И слезы жгут глаза!..
И третий плач о том, что жизнь дала так мало,
Что в прошлом — ничего, что молодость ушла,
Что счастья не было, что жизнь сгорит дотла, —
То самый плач, когда и слез не стало.
«Остерегайся слов… Пусть нас чарует речь…»*
Мысль изреченная есть ложь…Тютчев.
Остерегайся слов… Пусть нас чарует речь
В устах вождя, пророка и поэта;
Пусть мысль свою мудрец спешит в слова облечь,
Чтоб эта мысль не умерла для света, —
Но сердце ждет тепла… Немым очам дано
Его согреть; а речь — ненужный лепет.
У сердца — свои язык: без слов поймет оно
И трепетом откликнется на трепет.
Слова так вкрадчивы: на них сеть лжи печать;
Они придут, чтоб чувства затуманить.
Словами так легко встревожить, испугать…
Не надо слов: словами можно ранить.
Гранада[3]
На праздник солнца в этот день погожий
Я был сегодня в мир широкий зван;
И надо мной, с драконом древним схожий,
Высоко в небе шел аэроплан…[4]
Кругом тот мир, родной мне, где я дома,
Где это солнце радость в душу льет,
Где гордость сердцу потому знакома,
Что в небе реет дерзкий самолет!
И я смотрел, не опуская взора,
На вольных птиц, на этот полукруг
Синевших гор, где дальний гул мотора
То нарастал, то замирал…И вдруг —
Открылась дверь церковного притвора,
И я, пришелец, в глубь иных времен
Иду один под сводами собора,
Средневековьем вновь заворожен.
Да, предо мной собор моей Гранады,
Где каждый камень мне давно знакомь,
Где памятны тяжелые лампады
И стройных арок стрельчатый излом…
Я узнаю весь храм многоколонный!
В цветные стекла льется свет, и глаз
Чарует снова кроткий лик Мадонны,
Которой здесь молился я не раз…
А в Королевской мраморной Капелле,
Где погребен Католик-Ферлинад,
У их могил, ему и Изабелле[5],
Кладу поклон я, как испанский гранд[6],
И ухожу… Под сводом внешних арок
В прохладный сумрак погружен портал;
Но дальше свет так нестерпимо ярок,
Что воздух весь от зноя трепетал!
И в этом блеске по ступеням храма
Ко мне идут — за ними я следил —
В мантилье белой молодая дама
И юноша во всем расцвете сил.
Но почему же с губ моих невольно
Ревнивый вздох сорвался? Почему,
Пусть на мгновенье, сердцу стало больно?
И в этот миг, что вспомнилось ему?
Где мы встречались, я и эти двое?
Их черная ко мне шагает тень,
А их одежды, в самом их покрое,
Так непривычны взору в этот день…
Кто эти двое? Зорко и пытливо
Со странным чувством я смотрю на них:
На девушку с осанкой горделивой
И на него… Кто он? Ее жених?
Они все ближе… Точно околдован,
Я не могу припомнить до конца,
Но сознаю, что я Судьбой с ним скован,
Что помню я черты ее лица!..
Замедлив шаг, с поклоном я учтиво
Даю дорогу девушке и жду;
А юноша проходит торопливо
И, тень свою отбросив, на ходу
Кладет ее у ног моих на плиты…
Она с моей сливается в одно,
И мысль мелькает: точно так же слиты,
И наши жизни — две в одно звено.
Я оглянулся… Он, я вижу, тоже
Мне бросил взгляд при входе в самый храм.
Его лицо так на мое похоже!
Блеснула мысль: но это я, я сам!
………………………………………
Не может быть! Мне снится! Что со мною?
Судьба, я знаю, позволяет нам
Пройти лишь раз дорогою земною
От прошлого к грядущим временам…
А я, живой, преодолев преграды,
Свой след вплетая в сеть минувших встреч,
У врат собора, здесь, в стенах Гранады,
Свой прежней путь как мог я пересечь?
Невольный страх… Но, если страх возможен
В моей груди, — я все еще живу!
Двоится жизнь, и разум мой встревожен:
Двойник и я, мы оба — наяву!
Я помню… да! Разгром постиг Армаду[7],
И, чудом спасшись с нашим кораблем,
Я возвратился, раненый, в Гранаду,
Обласканный за службу королем…
И, вот, я вновь с невестою моею —
Нас обручил старик Филипп Второй[8],
Но памяти поверить я не смею,
Не смею верить сказке колдовской!
Я — в двух веках! Сошлись чудесно вместе
С грядущими былые времена…
Сейчас я здесь… Я обручен невесте,
И доля счастья щедро нам дана…
И мне ли жить опять анахоретом?
Вернусь ли я в тот мир, совсем иной,
Покинув все, что дорого мне в этом,
Забыв все то, что было здесь со мной?
Кто даст ответ? Меж миром тем и этим
Прошли столетья: триста с лишним лет[9]!
Мы, смертные, на это не ответим…
Прошли века? А если… если нет?