Фата-Моргана №6 - [14]

— Что вы скажете об этих корнях, которые ставят нас в тупик вот уже двадцатый день, а?

— Ну и что же они?

— Это несомненно родственные связи. Деревья — родственники. Правильно? Теперь давайте только предположим самое невероятное, что вы ничего не знаете о строении мозга животных. И вам дана отдельная клетка. Будьте любезны определить, что это такое? Разве вы не увидели, что клетка способна на чувство?

— Нет, потому что она и не способна. Отдельно взятая клетка способна лишь на механическую реакцию на раздражение. Не больше. Вы предполагаете, что индивидуальные древоформы это «клетки», нечто вроде мозга, Маннон?

— Не совсем так. Я лишь заметил, что они все взаимосвязаны как на уровне корнеузлового сцепления, так и с помощью их зеленых эпифито в ветвях. Соединение невероятной сложности и физической протяженности. Посмотрите, даже степные травоформы имеют корневые связи, не так ли? Я знаю, что чувствительность и разумность — это не вещь, вы не можете найти ее в клетках головного мозга или анализировать ее в отрыве от клеток головного мозга. Это функция взаимосвязанных клеток. В известном смысле эта связь — родственность. Она не существует. Я не пытаюсь говорить, что она существует. Я только предполагаю, что Осден должен суметь описать ее.

И Осден прервал его, говоря как бы в трансе:

— Чувствующая материя без органов чувств. Слепая, глухая, лишенная нервной системы, неподвижная. Некоторая раздражительность — реакция на прикосновения. Реакция на солнце, свет, воду, химические соединения в земле вокруг корней. Все непостижимо для животного разума. Присутствие без мозга. Осознавание существования без объекта или субъекта. Нирвана.

— Почему ты принял страх? — сухо спросила Томико.

— Я не знаю. Я не могу видеть, как может возникать осознание объектов, кого-то другого: не осознаваемая ответная реакция… Но в течение нескольких дней чувствовался какой-то дискомфорт. А потом, когда я лежал между двумя деревьями и моя кровь была на их корнях… — лицо Осдена покрылось потом. — Тогда пришел страх, — сказал он, дрожа, только страх.

— Если бы такая функция существовала, — сказал Харфекс, она была бы неспособна понимать самодвижущий, материальный организм или реагировать на него. Она сознавала бы нас не больше, чем мы можем осмыслить Бесконечность.

— Меня ужасает безмолвие этих бесконечных пространств,[3] — пробормотала Томико. — Паскаль осознал бесконечность. С помощью страха.

— Лесу, — сказал Маннон, — мы должны казаться лесными пожарами, ураганами, угрозой. Что движется быстро — опасно для растения. Не имеющее корня должно быть чужим, страшным. И если это разум, то кажется только более вероятным, что он осознал Осдена, чей собственный мозг открыт для связи со всеми другими до тех пор, пока он в здравом уме, и который лежал, страдая от боли и умирая от страха в пределах этого разума, фактически внутри него. Не удивительно, что разум испугался.

— Не «он»! — возразил Харфекс, — Это не живое существо, не личность! Это может быть, в лучшем случае, функция…

— Это только страх, — сказал Осден.

Все на некоторое время замерли и услышали тишину окружающего их мира.

— Неужели то, что я чувствую все время как возникающее сзади меня, именно это? — спросила подавленная Дженни Чонг.

Осден кивнул.

— Ты чувствуешь это, хотя и глуха. С Эскваной дело хуже всего, потому что он действительно обладает некоторой симпатической способностью. Он бы мог отослать сигнал, если бы знал как, но он слишком слаб, он может быть только лишь медиумом.

— Послушай, Осден, — сказала Томико, — ты можешь отослать сигнал. Тогда пошли ему — лесу, страху оттуда — скажи ему, что мы не хотим ему вредить. Если было или есть нечто вроде аффекта, в который превращается то, что мы чувствуем как эмоции, разве мы не можем совершить обратное превращение? Отослать сообщение: «Мы безвредны, мы дружелюбны».

— Вы должны знать, что никто не может испускать лживую эмпатическую информацию. Вы не можете послать что-то, чего не существует.

— Но мы не намереваемся вредить, мы дружелюбны.

— В самом деле? В лесу, когда вы меня подобрали, ты почувствовала дружелюбие?

— Нет, я была напугана. Но это — его, леса, растений, не мой собственный страх, не так ли?

— Какая разница? Это все ты чувствовала. Неужели вы не видите, — и голос Осдена поднялся от раздражения, — почему я не люблю вас и вы не любите меня, вы все? Неужели вы не видите, что я посылаю обратно весь негативный и агрессивный аффект, который чувствуете по отношению ко мне с тех пор, как мы впервые встретились? Я возвращаю вашу враждебность с благодарностью. Я это делаю в порядке самозащиты. Как Порлок. Это все-таки самооборона; это единственная способность, которую я совершенствовал, чтобы заменить мою первоначальную защиту — полный уход от окружающих. К несчастью, это создает замкнутую цепь, самоподдерживающуюся и самоподкрепляющуюся. Ваша первая реакция на меня была инстинктивная антипатия к калеке. Теперь, конечно, это ненависть. Вы не могли увидеть моих достоинств. Лес-Мозг передает только страх теперь, и единственное сообщение, которое я могу послать, это страх, потому что, когда я оставлен беззащитным перед ним, я не могу испытывать ничего, кроме страха.