Фашизм: критика справа - [52]

Однако именно так поступила послевоенная Германия, не говоря уж о зарубежных антифашистских и левых кругах. Благодаря демократической промывке мозгов, организованной поначалу оккупационными войсками, а позднее тупо продолженной и даже усовершенствованной самими немцами, новая Германия (ФРГ, о ГДР даже не стоит говорить) пренебрегла принципом, заложенным в одной немецкой поговорке, гласящей, что не стоит «выплескивать ребёнка вместе с грязной водой».

Похоже, она не в состоянии представить себе «третий путь», путь правых, далекий как от национал-социалистического тоталитаризма, так и от демократии с марксизмом: третий путь, который позволил бы использовать идеи предшествующего периода в их первоначальной чистоте без последующих исторических наслоений. Если бы современная Германия не поспешила столь безоговорочно осудить весь предшествующий период (куда более жестко, чем был осуждён в Италии фашизм), докатившись до полного пересмотра всей своей истории (под лозунгом «Преодоления прошлого»), равнозначного полному её отрицанию, то возможно ей удалось бы не только достичь экономического возрождения и материального процветания, но и внести ценный идейный вклад в дело образования нового европейского единства. Сегодня же с идеологической и мировоззренческой точки зрения Германия представляет собой полный ноль, что особенно сильно сказывается на молодом поколении.

Юлиус Эвола, воин Традиции

«Если и приходится упоминать какие-то автобиографические моменты, я предпочел бы свести их к необходимому минимуму».

Ю. Эвола

Барон Юлиус (Джулио Чезаре Андреа) Эвола родился в Риме 19 мая 1898 г. в аристократической семье, имеющей далекие испанские корни (родители Франческо и Кончетта Франджипане).

О его детстве и юности известно сравнительно немного, что, впрочем, не удивительно, поскольку сам Эвола отрицал какое-либо влияние внешних факторов на свое творчество, считая себя скорее проводником определенных идей, нежели литератором или философом в современном понимании. Он говорил, что его жизнь предопределили две внутренние склонности, проявившиеся в нем с самых ранних лет, а именно: тяга к трансцендентному и предрасположенность к кшатрийскому образу действия. В своей автобиблиографической книге «Путь киновари» он писал: «Вполне очевидно наличие определенной противоположности этих двух склонностей. Если тяга к трансцендентности порождала чувство отрешенности от реальности…, то кшатрийская позиция влекла меня к действию, свободному утверждению, сосредоточенному на Я. Возможно, примирение этих двух стремлений стало главной экзистенциальной задачей всей моей жизни… В идейном плане их синтез лег в основу особой формулировки, данной мною в последний период моей деятельности понятию „традиционализм“ в противоположность его более интеллектуалистскому и провосточному пониманию, присущему течению, возглавляемому Рене Геноном».

На первых порах эта раздвоенность проявилась в увлечении, с одной стороны, точными науками — он поступил на инженерный факультет Римского университета (который успешно закончил, но отказался от получения диплома, питая презрение ко всем академическим званиям; объясняя причину отказа, он цитировал слова одного своего знакомого: «Я делю мир на две категории: знать и люди, имеющие диплом»), с другой — искусством (писать картины он начал в 1915 г., стихи — в 1916). Поначалу он был близок футуристам: дружил с Маринетти, Балла, Прамполини и Деперо, но уже тогда разрабатывал свой стиль, который определял тогда как «сенсорный идеализм». В апреле 1919 г. он принял участие в Футуристической национальной выставке, организованной Маринетти, в 1920 г. в женевской Международной выставке современного искусства. Но уже тогда выявились определенные различия во взглядах как на искусство, так и на политику. Окончательный разрыв произошел к началу Первой мировой войны, когда футуристы заняли активную антигерманскую позицию, в то время как Эвола уже тогда предчувствовал, что за внешними причинами этой войны скрывалось первое наступление демократических идеологий против иерархических ценностей. Несмотря на это, закончив курсы по подготовке артиллерийских офицеров, он отправился на фронт. Его позиция располагалась в горах и, возможно, именно оттуда он вынес свое увлечение горами и альпинизмом как особым мистическим опытом.

После войны Эвола возвращается к искусству, но на этот раз сближается с дадаистами, к которым его привлек «радикальный импульс к абсолютному освобождению… не только в области искусства, но прежде всего в мировоззренческой сфере», как он сформулировал это в письме к Тристану Тцаре от 5 января 1920 г. В это время он определяет свой стиль как «мистический абстракционизм». К этому периоду относятся две его персональные выставки (январь 1920 г. в Риме и январь 1921 г. в Берлине) и публикация его первой книга «Абстрактное Искусство», в которую были включены отдельные поэтические и художественные произведения, а также давалось теоретическое обоснование абстрактного искусства и, в частности, дадаизма.

В том же 1920 г. вместе с поэтами Фиоцци и Кантарелли он основывает журнал Вleu, выходивший в течение года (3 номера), сотрудничает с Cronache d'attualita («Хроники современности») под руководством Брагальи и с журналом Noi («Мы»), издаваемым Прамполини. В июне 1921 г. участвует в Салоне Дада в Париже.