Фарватерами флотской службы - [11]

Не жалея ног, мы носились по этажам и чердакам, но ни одного диверсанта не задержали: видно, не хватало опыта. Он пришел позже, когда я, тщательно изучив район, расположил личный состав взвода на ключевых позициях. Кроме того, по траекториям полета сигнальных ракет мы научились точно определять места, откуда производились пуски. По этим местам и открывали пулеметный и винтовочный огонь.

Эффект таких действий дал себя знать довольно быстро. Всплески ракет над нашим районом патрулирования стали редеть на глазах…

А фронт между тем приближался к Ленинграду. Хорошо запомнилось мне 16 сентября сорок первого года. В тот день я с личным составом взвода пристреливал пулеметы в тире, который был расположен в подвале Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф. Э. Дзержинского, что в здании Адмиралтейства. Авиация противника бомбила город. В подвал доносились глухие разрывы авиационных бомб. И вдруг послышались иные звуки: сначала пронзительный свист, а затем оглушительный взрыв.

На это обратили внимание все, кто находился на стрельбище.

— Ничего особенного, — разъяснил я подчиненным. — Должно быть, новые образцы авиабомб.

А сам подумал, что это рвались не бомбы, а артиллерийские снаряды.

Когда мы возвращались строем к своей плавбазе, один из постовых милиционеров сказал мне вполголоса:

— Вы бы строй распустили… Не ровен час — угодит снаряд. Держитесь друг от дружки на расстоянии.

— Значит, фашисты от Ленинграда на дистанции артиллерийского выстрела? удивленно спросил я.

— Видимо, так, — вздохнул милиционер…

Через трое суток всем кораблям, находившимся в Ленинграде, было приказано покинуть город и перебазироваться в Кронштадт. Не знали мы, что в это время решалась судьба Балтийского флота. Быть ему или не быть. Как описывает в своих мемуарах Н. Г. Кузнецов, бывший в то время Народным комиссаром Военно-Морского Флота, Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин, учитывая угрозу, нависшую над Ленинградом, отдал распоряжение о подготовке к взрыву балтийских кораблей. Командование понимало, что корабли не должны попасть в руки фашистов, но было уверено, что Ленинград выстоит и к крайним мерам прибегать не придется.

19 сентября наша лодка покидала Ленинград. Мы вышли из устья Невы и следовали огражденной частью Морского канала. Вслед за нами и впереди нас нескончаемой вереницей тянулись отремонтированные и недостроенные корабли, вспомогательные суда, буксиры, катера, другие подводные лодки. Зрелище было печальным и торжественным.

При выходе из огражденной части канала мы увидели линейный корабль «Октябрьская революция». Он вел артиллерийский огонь по берегу, занятому врагом. Мощнейший грохот его орудий, казалось, сотрясал всю Невскую губу.

Вдруг линкор снялся с бочек и, не прекращая огня, пошел по каналу. Мы сначала не поняли, чем был вызван такой неожиданный маневр, но, когда появилась вражеская авиация, обстановка прояснилась.

Фашистские летчики, не обращая на нас никакого внимания, ринулись на линкор. Зенитчики корабля открыли огонь. Линкор окутался пламенем выстрелов. Он оказался как бы в центре огненной полусферы: с носа, с кормы, с бортов, с башен главного калибра, с мостиков фок- и грот-мачты — отовсюду била зенитная артиллерия и зенитные пулеметы.

Несколько самолетов, вспыхнув факелами, врезались в воду. Но одна из бомб попала в корму. Оттуда столбом повалил густой черный дым.

Мы смотрели друг на друга с тревогой: «Неужели фашисты выведут корабль из строя?» Но нет. Вскоре пожар в корме был ликвидирован, а немецкие самолеты отогнаны. Линкор продолжал вести огонь по противнику всеми орудиями главного и противоминного калибров.

Спустя несколько лет, уже после войны, я ехал поездом из Москвы в Мурманск. В одном со мною купе находился мужчина в штатском с рядом орденских планок на пиджаке. Как водится, разговорились. И тогда я узнал, что мужчина майор интендантской службы в отставке и что в войну он служил на «Октябрьской революции».

— А ведь я видел, как ваш линкор отразил налет фашистской авиации, сказал я. — Правда, в корму одна из бомб все же угодила.

— Я как раз и был расписан по боевой тревоге в корме, — ответил мой спутник. — Там у нас в салоне флагмана был развернут лазарет. Рядом — кладовые с различным имуществом. Взрывом, конечно, все разнесло, и несколько человек погибло, но пожар мы ликвидировали довольно быстро…

20, 21 и 22 сентября наша лодка простояла в Кронштадте. Мы готовились к выходу в море на коммуникации противника для ведения боевых действий. Именно в эти дни фашисты предприняли массированные налеты на Кронштадт и на корабли флота. Сотни самолетов волна за волной налетали на морскую крепость. Их задача была ясна — уничтожить флот.

Грохот взрывов, свист осколков не утихали ни на час. Валились в парке вырванные с корнем деревья, вздымались фонтаны всплесков в гаванях, рушились здания и причалы. Флот отражал атаки фашистской авиации сосредоточенным огнем всех кораблей. Навстречу вражеским самолетам (а в налете одновременно участвовало от 60 до 80 машин) взлетали наши истребители с Кронштадтского аэродрома. Их было мало — пять или шесть тупоносых И-16. Силы неравные. Но мужественные летчики смело бросались в атаки. Был плотным и огонь наших зенитчиков. Вражеская авиация несла немалые потери.