Фарватер - [18]
– Вы станете приходить, – отвечала она так, будто только и ждала, когда же он ее прервет, – часто-часто, лучше каждый день… ах да, заплывы… тогда через день. Будете ужинать со мною и с Павлом. Муж нас больше не побеспокоит, я строго-настрого ему запретила. Сказала, что бурление его самолюбия, будто бы оскорбленного вашим появлением, – отвратительно. Испугался – раньше никогда так с ним не говорила. А теперь решилась – и поняла, что он больше не сможет меня мучить, даже если захочет… Боялась, что не вернетесь, но вернулись – и чудесно сделали!.. Мы будем беседовать обо всем, даже о политике, мужчины ведь обожают рассуждать о политике? Я в ней ничего не смыслю, но обещаю ахать, сокрушаться и негодовать ровно тогда, когда вы этого ожидаете. Еще будут прогулки в самых красивых и людных местах – плевать, пусть сплетничают! Вам ведь тоже плевать?
– Мне-то уж точно!
Удовлетворенно кивнула: жизнь обустраивалась волшебно.
– А начнутся новые сезоны, станем ходить в концерты и театры. Музыку, уверена, вы любите.
– Зря уверены. Не более чем уважаю.
– Не пытайтесь острить, это не ваш стиль. А к драматическим театрам как относитесь?
– А вот это больше чем люблю. Особенно Московский художественный.
– И я больше, чем полюблю. Только поясните, пожалуйста: артисты на сцене с кем разговаривают?
– Странный какой вопрос! Не артисты, а персонажи – друг с другом, разумеется.
– Но не возникает ли у вас при этом ощущение, будто подсматриваете и подслушиваете? У меня возникает.
– Вам от этого делается неловко? Считайте, что разговаривают лично с вами.
– Не могу, они же делают вид, что меня вовсе нет… Лучше, право, сидели бы рядышком и прочитывали свои реплики хорошо поставленными голосами. Мне рассказывали, будто знаменитый Качалов, подвыпив, любит читать ресторанное меню: «семга слабосоленая с луком-пореем, под соусом а ля чего-нибудь там…», а вокруг то плачут, то, простите за натурализм, икают от смеха. Это я понимаю, это талант и мастерство, а когда: «Ах, он меня разлюбил!» – и в обморок, да так осмотрительно, чтобы, не дай бог, не ушибиться, свистнуть хочется.
– Что же останавливает?
– Просто не умею… А вы умеете?
– Разумеется, я ведь донской казак!
– Тогда свистните, пожалуйста!
Свистнул. И она испуганно ойкнула. И хорошо, что испуганно, а не, скажем, восхищенно…
Потому что так резко и тревожно свистели на Дону суда, ведомые опытными речниками, заметившими, что какой-то самонадеянный новичок «держит» на мель…
В самом деле, куда ее несет-заносит? Желающие друг друга мужчина и женщина встречаются только для разговоров о политике?! О том, как Качалов с покоряющей художественностью читает ресторанное меню?!
Риночка все это в свисте, похоже, расслышала:
– Замечательно!.. Теперь – самое главное. Я понимаю, что мужчина, каким бы идеальным рыцарем он ни был, тратит время на женщину не только ради интересных бесед и вкусных ужинов. Так вот, того, остального, между нами не будет никогда. Я приглашаю вас в свою келью или палату в психиатрической лечебнице – называйте как хотите. И, как это ни дико, приглашаю, любя до донышка. Вы принимаете приглашение?
Кивнул нехотя.
– Вы, конечно, монахом никогда не были и не будете. Только умоляю, будьте всегда осторожны в смысле… гигиены. А если захотите жениться, то…
– Жениться не захочу ни на ком, кроме вас. В смысле гигиены осторожен с юности, так что наставления приберегите для Павла, а я поделюсь с ним практическими навыками.
– Отлично! Идемте ужинать, а потом поýчите Павла…
– Уже возникла необходимость?
Засмеялась:
– Надеюсь, что нет… Поýчите Павла и меня свистеть так же громко и так же грозно.
Долго общаясь с цирковыми, Георгий усвоил их деловитое отношение к связям. Физически и морально изнуренные каждодневными репетициями и представлениями, артисты и артистки считали флирты и перепархивания зряшной тратой времени, а любовные порывы подчиняли интересам своего трудного ремесла. Или искусства – кому как.
Воздушные гимнасты обычно «лепились» к воздушным гимнасткам, эквилибристы к эквилибристкам, а наездники к наездницам. Артисты же, работающие в «силовых» номерах, выбирали себе подруг из двужильных ассистенток дрессировщиков – считалось, видимо, что коль скоро девушка старательно обихаживает зверей, то и звероподобного атлета без заботы не оставит.
Вот и в Одессе Георгий быстро подыскал себе бывшую цирковую – ныне тридцатипятилетнюю вдовушку с двумя взрослеющими детьми от умершего в запое мужа, работавшего «нижним» то в номерах шестовиков, то в номерах акробатов. Людмила содержала аккуратный пансионат у моря – для небогатых чиновников, обязательно семейных, чтобы без попоек и прочих глупостей. В июне – сентябре и во время рождественских каникул «снимала урожай», да и в иные месяцы часть комнат бывала занята, так что хлопот хватало на весь год.
Она благодарно принимала от Бучнева ежемесячную вполне приятную сумму за удобную постель с удобной собою, так что были они друг другу совсем не в тягость. Правда, предварительно оговорила, что ежели Георгию захочется жениться или, того обиднее, сменить адрес посещений, то выплатит он ей, брошенке, значительную сумму – за те два года, что она вынуждена будет провести в слезах и печали…
«Ромео и Джульетта» и «Гамлет», «Отелло» и «Король Лир», «Зимняя сказка» и «Буря» и много-много других знаменитых пьес… Так все-таки кто же автор гениальных трагедий и волнующих драм, уже более четырех веков привлекающих внимание зрителей и читателей? Не очень заметный актер Уилл Шакспер, родившийся в Стратфорде-на-Эйвоне, почти всю жизнь проживший в Лондоне, но в 1612 году вернувшийся в родной город и умерший там 23 апреля 1616 года? Или писавший под псевдонимом Shakespeare некто высокородный и высокообразованный (в число «драматургов» включали королеву Елизавету, Фрэнсиса Бэкона, Кристофера Марло, графа Саутгемптона, Мэри Герберт Сидни, графиню Пемброк, графа Ратленда и его жену Элизабет, – и это далеко не полный перечень)? В новой книге Марка Берколайко к разгадке тайны авторства случайно прикоснулся молодой ученый из XXII столетия, который с помощью устройства, улавливающего звуки из далекого прошлого, услышал, как создавались шедевры.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
В VIP-отеле для особых персон служит официант по прозвищу Кушать Подано. Красивый и обаятельный, он способен расположить к себе любого постояльца, будь то российский олигарх, испанская авантюристка, сын нацистского преступника или неаполитанский мафиозо. Кушать Подано мастерски проникает в сердца клиентов, он без слов понимает, чего именно от него хотят, и безоговорочно исполняет все желания. Взамен постояльцы открывают официанту свои души — порой черные, страшные, а порой отчаянно несчастные. Они доверяют ему удивительные и во многом узнаваемые истории своих неправедных жизней.
Один Бог знает, как там – в Афгане, в атмосфере, пропитанной прогорклой пылью, на иссушенной, истерзанной земле, где в клочья рвался и горел металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно было устлать поле, где бойцы общались друг с другом только криком и матом, – как там могли выжить женщины; мало того! Как они могли любить и быть любимыми, как не выцвели, не увяли, не превратились в пыль? Один Бог знает, один Бог… Очень сильный, проникновенный, искренний роман об афганской войне и о любви – о несвоевременной, обреченной, неуместной любви русского офицера и узбекской девушки, чувства которых наперекор всему взошли на пепелище.Книга также выходила под названиями «“Двухсотый”», «ППЖ.
Лето 1915 года. Германцы 200 дней осаждают крепость Осовец, но, несмотря на ураганный артиллерийский огонь, наш гарнизон отбивает все атаки. И тогда немецкое командование решается применить боевые газы. Враг уверен, что отравленные хлором русские прекратят сопротивление. Но когда немецкие полки двинулись на последний штурм – навстречу им из ядовитого облака поднялись русские цепи. Задыхаясь от мучительного кашля и захлебываясь кровью, полуослепшие от химических ожогов, обреченные на мучительную смерть, русские солдаты идут в штыки, обратив германцев в паническое бегство!..Читайте первый роман-эпопею о легендарной «АТАКЕ МЕРТВЕЦОВ» и героической обороне крепости Осовец, сравнимой с подвигами Севастополя и Брестской крепости.
События на Юго-Востоке Украины приобретают черты гражданской войны. Киев, заручившись поддержкой Америки, обстреливает города тяжелой артиллерией. Множатся жертвы среди мирного населения. Растет ожесточение схватки. Куда ведет нас война на Украине? Как мы в России можем предотвратить жестокие бомбардировки, гибель детей и женщин? Главный герой романа россиянин Николай Рябинин пытается найти ответы на эти вопросы. Он берет отпуск и отправляется на Донбасс воевать за ополченцев. В первом же бою все однополчане Рябинина погибают.