Фартовые бабочки - [45]

— Сама Жанна за рулем, значит, Паша загулял, — быстро сказал он.

Выбравшись из машины, Таловский приветливо махнул Голубеву рукой. Слава ответил тем же и похлопал ладонью по скамейке, дескать, подходи сюда, посидим. Коротко перебросившись о чем-то с хмурой Мерцаловой, Паша медленно направился к дому Купчика. Сообразив, что третий — лишний, Игорь сразу поднялся. Голубев попросил его сегодня же зайти в прокуратуру к следователю Лимакину, чтобы «опознать одного неизвестного», и, заручившись согласием, пожал ему руку.

Таловский грузно опустился на скамейку. Явно стараясь скрыть от Голубева запах винного перегара, нервно достал из кармана пачку «Мальборо» и торопливо закурил.

— Ну, что, Паша, передать прокурору? — спросил Слава.

— Передай, что Майю Шелковникову похоронили со всеми церковными почестями, а Пашка по русскому обычаю хорошо помянул ее, — несколько раз затянувшись сигаретой, с пьяной ухмылкой ответил Таловский.

— О том, что Капелюшного убили, знаешь?

— Собаке — собачья смерть.

— С ним Жанна договаривалась насчет «Ситроен-Ксантии»?

— С ним. Он, тварь поганая, и подставил Жанну.

— Кому?

— Вот этого пока точно не знаю.

— А не точно?..

— Зачем пустые волны раздувать.

— Кстати, Алексея Васильевича Дозорцева сегодня ночью тоже из ружейного обреза, как и Капелюшного, пристрелили в упор.

— Стрельба «в упор» — самый результативный вид спорта. Редко промажешь, — флегматично проговорил Таловский и вдруг с удивлением посмотрел на Голубева. — Это что за шишка, Дозорцев?

— По-моему, тот красавчик, которого ты на прошлой неделе бесцеремонно выставил из магазина.

— По-твоему… — ухмыльнулся Паша. — А по-моему, если хочешь знать, выставил я тогда Артура Заливалова. Или за неделю он успел превратиться в Дозорцева?

— Выходит, успел.

— Вот изворотливая сука.

— Почему сразу это от прокурора утаил?

— Не имел на то согласия хозяйки.

— Теперь имеешь?

— Имею. Дело глубоко зашло. Сегодня Жанна поедет к Бирюкову и даст дополнительные показания.

— Доигрались в молчанку?

— Переоценили свои силы.

— Скажи прямо: не хотели, чтобы следствию стало известно прошлое вашей компании.

— Это частично. Никто из нашей компании уголовных преступлений, как Заливалов, в прошлом не совершил. — Таловский глубокими затяжками очень быстро иссосал сигарету до самого фильтра и тут же закурил другую. — Вчера долго беседовал с девочкой, которую Артур пустил по рукам…

— Я тоже встречался с Люсей Жигановой, — сказал Слава. — И Мансура у нее видел.

— Чего этот бандит там делал? — вроде бы удивился Паша.

— В вишневой «девятке» дежурил у подъезда. Потом за час деловой беседы хотел сорвать с меня часовую стоимость любви.

— И ты не задержал нахала?

— Хотел, но Жиганова успела его предупредить, и тот мгновенно скрылся.

— Ну Люся… Вот продажная шестерка! Выходит, она вчера мне лапшу на уши вешала, заявив, будто не знает о Мансуре ни гу-гу. А у меня было очень сильное желание погугукать с ним насчет Капелюшного. Обрез — оружие Мансура, как булыжник — оружие пролетариата. Хотя в быту всегда таскает кольт. При следующей встрече, смотри, не нарвись на выстрел в упор. У чурки рука не дрогнет.

— Где он «девятку» прячет?

— Нет у Мансура такой машины. На «Ниссане» гоняет.

— Своими глазами видел его в вишневой «девятке», — настойчиво сказал Голубев.

— Значит, в чужую тачку влез.

— А если на ГАИ нарвется?..

Таловский щелчком отбросил сигаретный фильтр и посмотрел на Голубева, как на малого ребенка:

— Славка, ты, ей-богу, еще не очнулся от социализма. Проснись, товарищ! Давно уж рынок на дворе. Все продается в России и все покупается: и честь, и совесть, и отвага. За стодолларовую бумажку могу, на спор, от любого мента уйти на тачке, находящейся в розыске.

— Не загибай! От меня не ушел бы.

— Таких, как вы с Бирюковым, даже при крутой советской власти было негусто. А теперь, когда безвластие, на смену зашоренной светлым будущим соцгвардии пришли молодые бойцы сегодняшнего дня. С крепкими кулаками и мертвой хваткой. Им интересно знать не то, на чьей машине я качусь, а сколько «баксов» у меня в кармане.

— Предполагаешь, ограбление не обошлось без участия Мансура?

— Чего гадать да предполагать, если я уверен в этом. Жаль, доказательств не имею. Скурвились мои прошлые корефаны. Все знают, все понимают, только сказать не могут. Не люди, а умные собаки.

— И Денис Слугин ничего не сказал? — пристально наблюдая за Таловским, быстро спросил Слава.

Паша, не выказав ни малейшего беспокойства, помолчал и с тяжелым вздохом ответил:

— У Дениса рыло в пуху.

— Как он допустил убийство босса? За что Капелюшный ему деньги платил?

— Мне тоже до щекотки в горле хотелось это у него узнать. Денис заегозил, будто игривая кокотка… Во-первых, мол, я этого еще не знаю, а во-вторых, у меня от такой новости голова закружилась…

— Капелюшного убили в середине дня, однако телохранитель об этом не знал поздним вечером?

— Все он, суконка, знал и знает, но дрожит от страха за собственную шкуру. До полуночи водил меня за нос по Мансуровым явкам впустую.

— Где вы с ним позавчера расстались?

— У железнодорожного вокзала, возле входа в гостиницу. У меня там был забронирован на ночь люкс, а Слугин отправился домой.