Фарсаны - [3]

Хрусталев не спеша закурил, придвинул рукопись и, еще раз взглянув на друзей, приготовился снова читать.

— Подожди, Сергей, — остановил его Кашин. — Признаюсь, ты нас заинтриговал. — И, насмешливо сощурившись, спросил: — Ты что, на старости лет ударился в научную фантастику?

— Нет, друзья, это не фантастика, — рассмеялся Хрусталев. — Я вас, видимо, еще больше заинтригую, если скажу, что это дневник астронавта, прилетевшего на Землю в начале нашего века.

Дроздов, невозмутимый, несколько располневший человек, сидевший в мягком кресле в ленивой и удобной позе, усмехнулся и, махнув рукой, сказал:

— Конечно, фантастика. Я даже догадываюсь, о какой планетной системе говорится в твоей рукописи. О нашей Солнечной системе. Самая большая планета — это Юпитер, другая, поменьше, с ярким кольцом, — Сатурн. А планета Голубая с богатой биосферой — это, конечно, наша Земля.

— Верно, — сказал Хрусталев. — Между прочим, тебя эта рукопись особенно должна заинтересовать. Ты же участник одной из экспедиций в район Подкаменной Тунгуски, и ты работал над разгадкой тайны тунгусской катастрофы.

— Никакой тайны уже нет, Сергей, — лениво возразил Дроздов. — Сам знаешь, что это был метеорит, а вернее всего, — комета.

— Да, я раньше тоже был сторонником метеоритной гипотезы. Но сейчас нет. Давайте вспомним обще-известные факты. Утром 30 июня 1908 года жители Сибири видели в небе огненный след. Затем в районе Подкаменной Тунгуски раздался чудовищный, ни с чем не сравнимый в те времена взрыв. Лишь в наши годы ученые сравнивают его со взрывом многих водородных бомб. Ослепительную вспышку сибиряки видели на расстоянии 400 километров. Воздушную волну зарегистрировали даже в Лондоне, она дважды обошла земной шар. Подсчитано, что такой взрыв мог произойти только в том случае, если бы метеорит весом в сотни тысяч тонн, войдя в атмосферу с огромной, космической скоростью, ударился бы о землю. Но в том-то и дело, что, как вы знаете, никакого удара о землю не было. Все экспедиции, побывавшие на месте катастрофы, в центре взрыва нашли совершенно неповаленный лес. Однако деревья стояли голые, как телеграфные столбы. Ветви с них содраны. До сих пор стволы носят на себе следы мгновенного и очень сильного ожога. Лишь на большом удалении от эпицентра деревья повалены в сторону взрыва. Все это говорит о том, что взрыв произошел на большой высоте в воздухе. Это первая и ничем не объяснимая загадка метеорита. Вторая за-гадка заключается в том, что от огромной массы небесного тела не осталось ни малейшего следа, ни одного осколка. Факт невероятный! Ведь даже намного меньший Сихотэ-Алинский метеорит распался на тысячи осколков от одного миллиграмма до нескольких тонн весом. А вспомните Аризонский метеорит! Весил он также десятки или сотни тысяч тонн. Но он сохранился почти целиком. А вот от Тунгусского метеорита, от его колоссальной массы не осталось ничего. Чем вы это объясните? А все загадки — и то, что взрыв произошел в воздухе, и то, что от небесного тела не осталось ни следа, — все эти загадки объясняются очень хорошо и просто, если предположить, что в воздухе взорвался…

— Космический корабль! — рассмеявшись, прервал его Кашин. — Брось, Сергей. Все это выдумки безответственных фантастов и немногих романтически настроенных ученых. Ты лучше почитай свою фантастику, а мы послушаем.

— Нет, это не выдумки, — спокойно возразил Хрусталев. — Раньше я тоже считал эту гипотезу слишком романтической, чтобы быть правдивой. Но я для этого и позвал вас, чтобы представить доказательство в пользу этой гипотезы, которая уже перестает быть гипотезой.

Хрусталев вынул из ящика письменного стола небольшую странного вида шкатулку и открыл ее. Внутри лежал прозрачный многогранный кристалл величиной с голубиное яйцо.

— Вот это доказательство — кристалл, — чуть волнуясь, сказал Хрусталев.

— Похож на алмаз, — проговорил Дроздов.

— Похож, — согласился Хрусталев. — Но это не алмаз. Присмотритесь внимательно.

Внутри кристалла вспыхнула оранжевая искра. Она все больше разгоралась. И вдруг весь кристалл заполыхал буйным многоцветным пламенем. На мгновение он погасал, образуя как бы паузы, затем вспыхивал с прежней силой.

Закрыв шкатулку, Хрусталев сказал:

— Когда шкатулка закрыта, пламя гаснет. Я не хочу зря тратить энергию, источник которой еще неизвестен. Вероятно, вы догадываетесь, что этот кристалл и есть дневник астронавта. Дневник написан разноцветными пламенеющими, как огонь, знаками — буквами, которые образуют слова. Слова и фразы разделены паузами. Жителям планеты Зурганы, откуда прилетел астронавт, такие кристаллы заменяют книги. Когда обитатель Зурганы хотел сделать какую-либо запись, он вставлял неиспользованный кристалл в особый аппарат — так называемый клавишный столик. После этого человек — я так буду называть разумных обитателей Зурганы — садился за столик и пальцами нажимал разноцветные клавиши. Он словно играл на клавишном музыкальном инструменте. Аппарат настолько чуток, что на кристалле в цветах, в их трудноуловимых оттенках воспроизводил душевное настроение человека. Каждое слово наполнялось не только логическим, но и лирическим, эмоциональным содержанием. Таким образом, каждая фраза, запечатленная в гармонии цветов, захватывает, чем-то волнует, производит впечатление какой-то неземной музыки — то радостной, то торжественной, то печальной — в зависимости от настроения человека, сделавшего запись. Но о цветовой музыке немного позже.