Фарс-мажор. Актеры и роли большой политики - [47]

* * *

Было хорошо слышно, как президент Молдавии Владимир Воронин рассуждает о том, где можно было бы оборудовать постоянную столицу ЕврАзЭС. Ему нравился Ростов-на-Дону, где он недавно побывал на скачках.

– А что, – говорил он Нурсултану Назарбаеву, – хороший город. Рыба есть… Девушки красивые… Вы же на скачках были? Девушек видели?

Господин Назарбаев мрачно настаивал на том, что видел на скачках лошадей.

* * *

Когда журналисты выходили, президент Франции Никола Саркози уже спрашивал Владимира Путина о том, что его действительно интересовало:

– А у вас тут бассейн есть?

– Есть, – сказал господин Путин. – А вы что, прямо сейчас хотите поплавать?

– Боюсь, что, если мы пойдем туда, вы постараетесь меня опередить, – сказал президент Франции.

Он, кажется, и правда этого боялся.

* * *

Через пару минут президенты России и Франции уже вышли из дверей гостевого дома резиденции. Было уже совершенно темно. Еще через пару минут подъехал внедорожник Mercedes, на котором Владимир Путин обычно катается по территории резиденции. Он и на этот раз сел за руль. Я подумал, что, наверное, поехали плавать.

Через мгновение машина рванула с места так, словно президент Франции сидел не рядом с президентом России, а за рулем соседней машины и как будто это была трасса «Формулы-1». Mercedes помчался по узенькой дорожке просто с бешеной скоростью.

Что-то тут было не так. Что-то было очень тревожное во всем этом. И тут я понял. Владимир Путин забыл включить не то что фары дальнего или ближнего света, а даже габаритные огни.

Они точно и плавать будут наперегонки.

* * *

Президент Франции признался, что он «очень-очень давно мечтал попасть в Кремль».

– Я думаю, ты поймешь меня, – сказал он Владимиру Путину. – Проснуться и увидеть Красную площадь – это очень много для меня!

Тут все, конечно, стали гадать, где же это мог проснуться президент Франции, чтобы сразу увидеть Красную площадь. Отель «Националы», где он живет, для этой цели не годился. Возникло много разных предположений, но все они были какие-то не очень реалистичные. Ну не мог же президент Франции проснуться, например, на брусчатке Красной площади, хоть это и позволяло ему увидеть ее. Можно было увидеть Красную площадь из окон Мавзолея. Но у Мавзолея нет окон.

И никто не предположил очевидного: лучше всего Красная площадь просматривается из окон «Bosco-бара» в ГУМе. Неужели там и встретил утро господин Саркози?

* * *

Никола Саркози стрелял глазами, как будто строчил из пулемета.

* * *

Ужинали Ангела Меркель и Владимир Путин в неплохом немецком ресторанчике, чей шеф-повар накануне их приезда на вопрос, изучил ли он гастрономический портрет российского президента, ответил утвердительно: «Да. Мне кажется, его любимое блюдо – кровяная колбаса».

У этого гастрономического портрета были амбиции психологического.

* * *

Аятолла Хаменеи – это человек, роль которого по всем признакам подходит и Владимиру Путину. Роль духовного лидера нации, не обремененного государственными постами, – это, на первый взгляд, его размер. Но если разобраться, костюмчик-то – на вырост.

* * *

– Пока журналисты здесь, мы так хорошо говорим с вами! – вдруг засмеялся аятолла.

Это был, во-первых, знак того, что журналистам пора. А во-вторых, аятолла дал понять, что, как только журналисты уйдут, легкого и приятного разговора уже не будет. Аятолла был великолепен.

* * *

Премьер-министр Португалии Жозе Сократеш на пресс-конференции саммита Россия—ЕС напомнил, что этот саммит – «последний для Владимира Путина в качестве президента России». Услышав эти слова, Владимир Путин внимательно посмотрел на коллегу, а в конце пресс-конференции заметил:

– Вы сказали, что это мой последний саммит на посту президента России. Я не очень понял, было это сказано с радостью, надеждой или с сожалением…

Судя по дружному смеху Жозе Баррозу, Хавьера Соланы и Жозе Сократеша, последнее из перечисленных чувств в список их переживаний по этому поводу не входит.

* * *

Владимир Путин беззаботно улыбался президенту Швейцарии и говорил о том, что швейцарские инвестиции в экономику России выросли за год в четыре раза и что он надеется на то, что «и нашим компаниям в Швейцарии будет предоставлена такая возможность».

Услышав перевод, Мишлин Кальми-Ре звонко рассмеялась. Этот, можно сказать, девичий смех казался дерзким и вызывающим в Представительском кабинете. Что-то тут так звонко, по-моему, до сих пор не смеялись.

Очевидно, приступ здорового смеха у Мишлин Кальми-Ре вызывала одна только мысль о том, что российские инвестиции в Швейцарию могут за год увеличиться тоже в четыре раза.

* * *

– Мы хотим, чтобы богатая… – тут Александр Лукашенко подумал, наверное, что употребил слишком лестное слово… – или бедная Европа чувствовала себя стабильно. Мы вносим огромный вклад в стабильность европейского континента: экономическую, социально-политическую… И нам бы хотелось, чтобы Европа понимала проблемы, которые возникают у этих двух государств в связи с этими обязательствами.

Воспитательную роль, которую играет Александр Лукашенко по отношению к Западной Европе, просто невозможно переоценить.

* * *