Фараон - [78]

Холлоуэй побагровел:

— Господин Авнер, ваше поведение недопустимо...

— Из-за сигареты? Бросьте, Холлоуэй, на кону стоят миллионы человеческих жизней, а вы трясётесь, что ваши чёртовы лёгкие вберут небольшую порцию смолы. Мои отец и мать лишились жизни в дыму печей Освенцима[29]. Пошли вы куда подальше, чёрт вас подери!

— Господа, — вмешался президент, — господа, мы должны совместно найти наилучшее решение. Определённо это не лучший момент для ссоры. А вы, Авнер, доставьте мне такое удовольствие, потушите эту сигарету, обещаю, что, когда всё закончится, я пришлю вам для пополнения запаса лучшие гаванские сигары, которые только можно найти в продаже. И за счёт налогоплательщиков. Итак, господин Холлоуэй...

— Сожалею, господин президент, но у меня имеются совершенно точные инструкции от моего правительства: никаких поспешных действий, пока мы не узнаем, чего они хотят.

— А если мы проигнорируем вашу рекомендацию?

— Вы останетесь в одиночестве: не получите ни одного доллара, ни одной запчасти, никакой информации. На этот раз моё правительство серьёзно намерено не дать втянуть себя в ещё одну войну. Общественное мнение этого не поймёт.

— Однако принимаем наше решение, — провозгласил президент Скокот, поворачиваясь к Иегудаю. — Господин генерал, примите все меры по объявлению высшей степени тревоги, но не начинайте никакой атаки до моего приказа.

Иегудай встал, надел берет и вышел, чуть не столкнувшись с солдатом, который в этот момент передавал бандероль офицеру охраны у двери. Тот принял её и затем постучал в дверь.

— Войдите, — крикнул президент.

Офицер вошёл и протянул ему бандероль:

— Только что доставили, господин президент.

Скокот открыл пакет: внутри лежала видеокассета.

— Хотите посмотреть её? — обратился он к Холлоуэю.

Посол утвердительно кивнул.

Авнер пожал плечами.

— Мне уже известно всё, что можно узнать из неё, — во всеуслышание заявил он. — Спокойной ночи, господа. И дай Бог, чтобы она не оказалась последней.

Он попрощался со всеми кивком головы и вышел.

Фабрицио Феррарио ожидал его в автомобиле и, как только увидел его, протянул ему сигарету и поднёс огня.

— Что, действительно дела так плохи, как кажется? — спросил он, явно мучимый любопытством.

— Ещё хуже. Отвези меня домой. Боюсь, что заснуть мне не придётся.

Феррарио не стал задавать вопросов, запустил двигатель и направился в старый город к жилищу начальника.

Авнер всё время хранил молчание, погрузившись в раздумье. Когда автомобиль остановился перед его домом, он открыл дверцу и, уже выйдя одной ногой, обратился к своему агенту:

— Феррарио, в последующие сутки может произойти что угодно, даже новый Холокост[30]. Ты, собственно говоря, совсем недавно здесь. Если хочешь вернуться в Италию, я не буду осуждать тебя.

Феррарио даже и ухом не повёл:

— Есть ли какие-нибудь указания на сегодняшнюю ночь, господин Авнер?

— Да. Не уходи далеко, ты будешь мне нужен. А если хочешь пройтись, то отправляйся к Крепости Антония, в туннель к Аллону, помнишь, где это?

— Конечно, помню. Там, где вы были сегодня.

— Именно. Следи за ситуацией. Удостоверься, что военные обеспечивают неукоснительный надзор. Если заметишь хоть что-нибудь подозрительное, звони мне.

Феррарио отбыл, а Авнер поднялся на лифте на седьмой этаж. Открыл дверь на террасу и, храня молчание, уставился в ночь, которая упала на горы Иудейской пустыни.

— Это оттуда же он должен прийти, чтобы убить меня, сукин сын, — процедил он сквозь зубы. — А я буду ожидать его здесь. — Авнер закрыл дверь и вернулся в гостиную. Он сел перед компьютером и просмотрел всю информацию в банке данных по всем известным или разрабатываемым видам ядерных ракет, чтобы удостовериться, сможет ли он определить точно объект на основании деталей, увиденных на видео.

Внезапно он заметил уголком глаза мигание сигнала на его линии для служебного пользования. Часы показывали несколько минут пополуночи.

— Это ночной портье, господин, — представился голос.

— Какие новости, ночной портье?

— Был вскрыт саркофаг и идентифицирована мумия.

— С точностью?

— Да. Человек, погребённый под песками Рас-Удаша. — Моисей, тот, который вывел израильтян из Египта.

Авнер прирос к полу, не в силах вымолвить ни слова. Потом промямлил:

— Но это невозможно, это совершенно невозможно.

— Тому имеются неоспоримые доказательства. На саркофаге была обнаружена надпись, идентифицирующая его.

— То, что ты говоришь, чрезвычайно серьёзно, ночной портье. Ты говоришь мне, что предводитель израильтян был язычником, который пожелал умереть среди богов с головами птиц и шакалов. Ты говоришь мне, что наша вера — бесполезна и что договор Бога с Авраамом не был соблюдён.

— Говорю, что этот человек — Моисей, господин.

— Есть ли вероятность ошибки?

— Как мне кажется, минимальная. На груди мумии обнаружен скарабей, на котором выгравировано его имя.

— Понимаю... — пробормотал потрясённый до глубины души Авнер. После того дня, когда ему доставили сообщение о смерти его сына в бою, он не думал, что какая-нибудь новость может так потрясти его.

— Есть ещё кое-что, господин.

— Что там может быть ещё, ночной портье?

— Завтра после заката вся утварь из захоронения будет извлечена и продана группе ортодоксальных экстремистов. Людям Джонатана Фридкина. Могут существовать также другие материалы, ещё не изученные, которые содержат другие подтверждения идентификации. Вполне возможно, что люди Фридкина решат действовать неожиданно, чтобы не платить...