Фараон и наложница - [61]

Фараон застыл у входа в колоннаду, справа от него стоял Софхатеп. Тяжело дыша, вернулся Таху и встал слева от фараона. Глядя на его лицо, можно было подумать, будто оно принадлежит призраку. Оба советника хотели умолять фараона, переубедить его, но резкий взгляд, застывший на его лице, лишил их мужества, и оба молчали. Фараон повернулся к ним и спросил:

— Почему вы остались вместе со мной?

Оба советника страшно испугались, и Таху смог лишь произнести с горячим сочувствием в голосе:

— Мой повелитель.

Что же касается Софхатепа, он с несвойственной хладнокровностью сказал:

— Если повелитель прикажет мне покинуть его, я беспрекословно подчинюсь, но сразу после этого покончу с собой.

Таху с облегчением вздохнул, будто старик нашел решение, которое ему упрямо не приходило в голову, и пробормотал:

— Первый министр, ты верно сказал.

Фараон не промолвил ни слова.

В это время град сокрушительных ударов обрушился на большие ворота дворца. Ни у кого не хватило смелости взобраться на стены, точно все боялись, что их заманивают в смертельно опасную ловушку, раз гарнизон так неожиданно отступил. Нападавшие всеми силами обрушились на ворота, которые долго не могли выдержать их напора. Ворота содрогнулись, когда не выдержали запоры, и с ужасным грохотом рухнули на землю. Ударные волны разбежались во все стороны. Кричащие толпы ворвались на дворцовую площадь и заполонили ее, словно пыль под напором летнего ветра. Толпа безудержно ринулась вперед, будто преследуя врага. Боясь неведомой опасности, передние ряды в меру сил замедляли ход, но все же продвигались вперед и приблизились к дворцу фараона. Бунтовщики заметили человека, стоявшего у входа в колоннаду с двойной короной Египта на голове. Его тут же узнали. Все опешили, видя, что он стоит перед ними один. Люди в передних рядах стали упираться ногами в землю, они подняли руки, стараясь остановить волну, набегавшую на них сзади, и стали кричать:

— Остановитесь, стойте!

В сердце Софхатепа затеплилась слабая надежда, когда он заметил страх, охвативший людей из переднего ряда, парализовавший им ноги, заставивший их отвести глаза. В глубине истерзанного сердца Софхатеп ожидал, что свершится чудо, которое рассеет его мрачные опасения. Однако среди толпы затаились те, кто лукаво закрыл глаза на ожидания сердца Софхатепа, они опасались, как бы их победа не обернулась поражением, ведь тогда им никогда не достигнуть своей цели. Кто-то потянулся к луку, вставил стрелу, прицелился в фараона и отпустил тетиву. Стрела вылетела из гущи толпы и поразила верхнюю часть груди фараона. Никакая сила не смогла бы изменить ее направление. Софхатеп вскрикнул, будто это его поразила стрела. Он протянул руки, чтобы поддержать фараона, и коснулся холодных рук Таху. Фараон скривил губы, но не издал ни стона, ни вздоха. Сдвинув брови, он собрал остаток сил и устоял на ногах. Его лицо исказила боль, он быстро слабел и истекал кровью. Глаза фараона затуманились, и он отдал себя в руки верным советникам.

Среди первых рядов воцарилась мертвая тишина, у людей отнялись языки. Их полные ужаса глаза настороженно смотрели, как великий человек, которого поддерживали его советники, коснулся того места, где стрела вошла в грудь. Из раны обильно струилась кровь. Казалось, что они не могут поверить своим глазам, будто они напали на дворец не ради того, чтобы достичь этой цели.

Тишину нарушил голос, раздавшийся из задних рядов:

— Что там происходит?

Другой голос уже более глухо ответил:

— Фараона убили.

Эта новость пробежала сквозь толпу с быстротой молнии, люди повторяли эти слова и переглядывались, испытывая ужас и смущение.

Таху позвал раба и велел ему принести паланкин. Тот убежал во дворец и вернулся с группой рабов, несших царский паланкин. Они поставили его на землю, фараона подняли и осторожно опустили на паланкин. Новость распространилась по дворцу, немедленно появился лекарь фараона. Следом за ним тут же пришла царица, она была страшно опечалена. Взглянув на паланкин и увидев, кто на нем лежит, она с трепетом подбежала к фараону, упала на колени рядом и дрожащим голосом сказала:

— Увы, они поразили тебя, мой повелитель, как ты сам того желал.

Люди увидели царицу, и один из них крикнул:

— Ее величество царица.

Головы ошеломленных простых людей одновременно склонились, будто они совершали общую молитву. Фараон стал приходить в себя и, открыв тяжелые веки, с трудом спокойно взглянул на лица людей, обступивших его. Софхатеп взирал на его лицо, оцепенев от страха. Таху стоял неподвижно, его лицо ничего не выражало. Лекарь снял с фараона кольчугу и осматривал рану. Что до царицы, ее лицо исказили боль и страдания.

— Ему плохо? — царица обратилась к целителю. — Скажи мне, что все обойдется.

Фараон услышал ее и, не скрывая правды, ответил:

— Нитокрис, это не так. Выстрел смертелен.

Лекарь хотел вытащить стрелу, но фараон сказал ему:

— Оставь ее. Напрасны надежды на то, что так удастся прекратить мои страдания.

Софхатеп был глубоко тронут, он обратился к Таху изменившимся от гнева голосом:

— Вызови своих людей. Отомсти этим преступникам за своего повелителя.