Фантум 2013. Между землёй и небом - [12]

– Ну так не молчите, Мигель. Остановите запись, Рамирес, послушаем.

– Идеология нацеливает нацистов исключительно на деторождение, на репродуктивные отношения, но вы же знаете, мораль для масс и мораль для элиты обычно разительно различается. Бонзы Шербе… – Секретарь замялся, но продолжил: – В общем, Рудель вместе с ближайшими товарищами по партии нашёл себе такую забаву – они брали мальчиков, ну, не то чтобы совсем детей, но подростков, и… в общем, живыми этих ребят больше никто не видел.

Александр сплюнул.

– Какая дрянь. И долго они так развлекались?

– Точно известно, что погибло восемь мальчиков.

– Что же было потом?

– Девятым как раз и был Курт Эйхманн.

– Я сейчас заплачу, – саркастически сказал Александр.

– Господин президент, у Эйхманна были основания поступить так, как он поступил, – заметил Винченцо.

– Бросьте, Паоло, – сморщился президент. – Идею, что все преступники – несчастные жертвы обстоятельств, происхождения и окружения, придумали они сами, чтобы требовать снисхождения к своим поступкам. Ничем они не отличаются от наших профессиональных безработных, которые живут на социальное пособие и в ответ на требование кураторов найти себе работу начинают рассказывать, сколько раз их в детстве ударили головой об косяк…

– Но Эйхманна-то – не головой и, извините, не об косяк, – сказал Рамирес.

– Да я не об этом, – возразил Александр. – У него были причины прикончить тех троих; но потом Эйхманн вошёл во вкус, как я погляжу… Давайте вернёмся к записи.

– Ну, не касается так не касается, – сказал Рамон. – Но я-то, собственно, спрашивал о другом. Вы говорите, что вы были заражены и что вас накачали психотропным. Но, во-первых, указанный вами инкубационный срок уже прошёл, а вы всё ещё в человеческом облике. Во-вторых, почему на вас не подействовали наркотики? Я видел, что вы сделали с теми, кто вёл вас в Шербе…

– Я-то пока внешне похож на человека, но вы сами знаете, во что превратились мои ребята… Но меня они всё ещё слушаются… в некоторой мере.

– Так это началось ещё тогда! – воскликнул Александр. – И вы молчали, Винченцо!

– Господин президент, не хотелось вас пугать… – пробормотал учёный. – Если бы факты стали известны широкой общественности, то последствия были бы ужасны… Мы рассчитывали поподробнее изучить этот феномен…

– Напишите об этом статью, – ядовито сказал президент. – Прогремите на весь учёный мир.

– Я думаю, – продолжал Курт, – что до сих пор сохранил человеческий облик потому, что отношусь к группе А по качеству генетического материала, а мои товарищи были из теста попроще. И психотропное на меня не подействовало именно поэтому.

– Что это за группа А?

– Генетические комбинации делятся по качеству. Я начну с низких показателей. Например, из тысячи детей с генами группы G семеро будут с врождёнными дефектами. Никто не сможет предсказать, с какими именно, но то, что они будут, – это непреложно. В вашей стране, например, генетические комбинации держатся на уровне D – то есть четыре-пять генетически порченных детей на тысячу новорождённых[2].

– А вы, значит…

– Да. Группа А – это один неполноценный ребёнок на две тысячи новорождённых.

– Эйхманн, да вы почти что бог, я погляжу.

– Ну, я не бессмертен, если вы об этом.

– Давайте подытожим. Вы утверждаете, что штатники выкупили вас у телкхассцев…

– Как фамилия этого вашего офицера? – спросил Александр. – Он умён и заслуживает поощрения.

– Это не мой офицер, – ответил Рамирес.

– Гонзалес его фамилия, – пробормотал Винченцо.

– …для того, чтобы заразить вас жуткой болезнью и таким образом спровоцировать на территории нашей страны гражданские беспорядки. А самим прибыть тут как тут в качестве смелых освободителей, единственных борцов с заразой, и заодно перетрясти наш государственный строй.

– Да. Штатники хотели свалить всё на телкхассцев, как я уже говорил. На мне и моих ребятах остались клейма военнопленных.

Рамон покачал головой.

– Вы не объективны, Эйхманн. Вот вы, например, верите в то, что одна нация лучше другой, а штатники верят только в себя и в наличные деньги. Но они не безумны…

– Вы хотите сказать «в отличие от меня»…

– Я этого не говорил, Эйхманн. Вы производите на меня впечатление вполне здравого человека, хотя то, что вы говорите, действительно невозможно. И эту загадку я намерен вскоре разрешить.

– Разрешайте. Только имейте в виду, на лепонекс у меня аллергия. И не забудьте, что «комплекса Христа» у меня нет. А об объективности любого человека говорить вообще глупо. Человек всегда субъективен, такова его природа. И, конечно, когда на мне поставили опыты и превратили чёрт знает во что, мне трудно оставаться объективным. Что же касается штатников, то вы верно заметили, что они верят только в свои деньги. А эта вера опаснее, чем вера в то, что одна нация лучше другой.

Рамон засмеялся, как мальчишка.

– Так вы уже сталкивались с препаратами, которые применяются в психиатрии… И давно вы догадались, что я не офицер, а врач?

– Давно. У вас слишком умные глаза для военного. Да и манеры…

– Что ж, спасибо за комплимент. Но давайте вернёмся к нашей теме. Вопросы веры я с вами обсуждать не намерен, но генетической эпидемией – назовём это так – очень сложно управлять, и никто на это не пойдёт. Даже штатники, во что бы они ни верили. Как мне кажется. Да и потом, вы сами говорите, инкубационный период занимает около недели. За это время можно приготовить вакцину. И ещё такой вопрос, технический. Как же вас заразили? Вам сделали инъекцию или что?