Фантош - [4]

— Спасибо вам за беседу, — Эля наклоняет головку, так что не видно, улыбается ли она, как почти всегда, или нет.

— И вам тоже.

— За что?

Просто за то, что вы есть на свете, хочет ответить мужчина, однако сдерживает себя.

Нужно ли удивляться, что под конец пара обменивается адресами?

И что Алексей долго провожает глазами тонкую ладную фигуру, сверху всю в чёрном глянце волос, посередине обтянутую синевой?

Они долго не могут созвониться. Вернее, это он не решается, не проявляет инициативы. Женщины по определению терпеливее.

Наконец, мужчина проявляет инициативу. В ответ Эля тотчас предлагает встретиться в ресторанчике «Ливан» рядом с её метро — там еда вкусная и как раз половинные рекламные скидки.

— Почему бы не отправиться сразу в японский или китайский ресторан, если вы так любите всё восточное? — спрашивает Алекс.

— Там от настоящего востока лишь мои соплеменницы, да и те по-японски не говорят, — смеётся женщина. — Насчёт мандаринского я уж и вообще не говорю.

На первое свидание он является с поднятым кверху презентом — плотные тёмно-зеленые листья, из середины торчит великолепный густо-алый фаллический символ неясного названия. Мужчина, ничего не понимающий ни в биологии, ни во флористике, интуитивно выбрал мужской же букет. Его женщина, тем не менее, довольна: это её стиль, собранных в плоскую подушку роз она не понимает. Так что Алексей угодил в середину мишени…

Если не считать, что Эля не очень любит срезанные цветы. Слишком грубый намёк на смерть.

Удивительный какой-то ресторанный зал: вместо ожидаемого восточного колорита книжные полки по стенам, нагруженные переплетёнными в кожу кодексами и футлярами из кости, развесистые диваны и низкие столики, как в курительной комнате или мужском клубе. Очаг с полукруглым сводом из дикого камня и далеко выступающей вперёд латунной решёткой — среднее между камином и костром, разожжённым посреди пустыни. Люстры — богатые бисерные подвески свисают по краям медных колпачков. Похоже на головной убор скромной восточной девушки, смеясь, говорит Эля.

Уголком глаза Алексей вроде бы видит нечто иное, однако фокусировка нечёткая, всё плывёт и изменяется, потом будто вздрагивает, попадая в фокус. Дым из курильниц? Но дымовая завеса исчезает, ловится только боковым зрением, остаются только декоративные махины из латуни, похожие на кальян. Дама Алекса с видом знатока выбирает жаркое, соусы, говорит: вам стоит взять машави или кафту на шампурах, фалафель и такие пирожки, называются самбусики. Их можно заказать и вегетарианские, если угодно. Вам угодно, спрашивает кавалер? Да, но вы не стесняйтесь, я не запрещаю другим есть при мне мясо или рыбу. Вот ещё. Хомус — это вроде соуса из тертого белого гороха. Фуль — снова бобы и помидоры. Кофе выпить надо непременно: с корицей, кардамоном, мускатным орехом. Пива? Как вульгарно, нет, правда. Вина? Можно попробовать немного красного, здесь водятся исключительно местные сорта. Но сама Эля не охотница до градусов, её спутник признаётся, что тоже. Впрочем, берут флягу, обтянутую по стеклу тиснёной кожей, разливают и чокаются. Что должно, по всей видимости, придать духу обоим: после приступа говорливости она подозрительно отмалчивается, а после того афронта, который нанесла жизнь ему, нелегко почувствовать себя снова любимцем прекрасного пола. Это при том, что полный стан, светлые редковатые волосы и нос, свисающий вниз унылой грушей, по-прежнему никуда не делись. И неровные, заходящие один за другой зубы за оградой пухлых губ.

Однако здесь и сейчас Алексей неожиданно для себя оказывается в ударе. Накрывает узкую смуглую ладошку дамы небольшой белой рукой с аккуратно подстриженными ногтями. Перешучивается с красавцем-официантом, он же повар, вовсю интересуется рецептами. Отпускает милые пошлости в адрес своей дамы. Её не очень тщательно скрываемого пристрастия к вегетарианству. Её вечнозелёной молодости — Зорик на поверку оказывается довольно-таки поздним ребёнком. Её феминизма, впрочем, не очень навязчивого, — счёт оплачивает он, но скидки раздобыла и предъявляет она, так что баш на баш.

Под самый конец, когда пара расплатилась и выходит на улицу, в знакомую до слёз и припухших желёз, насквозь пробензиненную московскую атмосферу, Алексей слышит фразу, произнесенную чуть глуховатым голосом и словно бы не предназначенную для него:

— Можно ли слепить счастье из двух половинок беды — кто знает?

И сразу же принимает это за согласие на союз.

С тех пор они проводят время как сговоренные жених и невеста прежних лет. Накатанная дорожка отношений. Без ханжества, но и без большого азарта.

До тех самых пор, когда не решают, наконец, узаконить свои отношения вполне гражданским образом. Скромно, без большого народу и дорогих застолий наподобие того, что их свело.

— Ты ведь православный, а моголы традиционно буддисты, — мягко объясняет Эрденэ. — Вот если бы ты был католиком — у них есть особые виды ритуалов для всех вер.

Съехаться решили на квартире мужа: московская, в бывшем зелёном пригороде, и к тому же улучшенной сталинской планировки. Коридор, кухня, гостиная и три небольших комнатки с выходом в главную залу.