Фантазия. Рассказ - [3]

Она, что же, не видит? — он проводит занятие.

Надо заполнить учетный листок. Написать, в каких зарубежных странах он побывал за последние десять лет.

— Нельзя написать — во всех?

— Что означает — во всех?

Начинает перечислять: Австрия, Бельгия, Венгрия, Греция… — глупо, в присутствии учеников.

— В кадры зайдите, — перебивает девица. — Не позже вторника, с заграничным паспортом.

Он выходит за ней в коридор: что случилось-то?

— Ваше личное дело затребовали.

Почему шепотом? Уже и дело какое-то есть?

— Личное дело заводят на каждого.

А откуда затребовали? Всех — или только его?

Она пожимает плечами: к чему спрашивать? Смотрит с участием:

— Может, что-нибудь написали? Или сказали? Подумайте.

Что он мог написать? Сердце делает паузу, потом производит сильный толчок. Снова и снова — пропуск, толчок. Он знает: сердце не остановится, это так называемые экстрасистолы, ничего опасного, все равно как-то нехорошо. Делает несколько вдохов, возвращается в класс: ну что, давайте смотреть кино?

Движение пыли в луче проектора, белый экран, полутьма — серьезные фильмы смотрят не в телевизоре. Он покажет им «Листопад», потом разъяснит, как эта картина устроена. Подсказывает, на что обратить внимание: на семейные фото, на стук биллиардных шаров, расстроенное пианино в кабинете директора, на крупные планы, нечастые, на русскую речь по радио, на то, что любое почти событие повторяется дважды, имеет свое отражение. Так невысохшие чернила отпечатываются на соседней странице, если захлопнуть тетрадь.

— Какие грузинки усатые, — вздыхает одна из Оль.

Не будем смеяться над Олей. Еще впечатления? Самого его «Листопад» неизменно гармонизирует, примиряет с действительностью. Между прочим, создатель этого фильма тоже провел на мехмате несколько лет, перед тем как податься в кино.

Так о чем это? Ничего ведь почти не случилось: в сущности, мелкое производственное событие. А помещается в вечность — крестьянскими сценами, чередой фотографий, финальным ударом в колокол. С его точки зрения, фильм — о рождении личности, о достоинстве.

— , может быть?

Да, спасибо, Рахиль. А откуда возникло название, не ясно ему самому: в августе листья не падают.

— Вегетативный цикл винограда. Созревание ягод, потом побегов, и листопад. Подготовка растения к зиме.

Вот оно что, Рахиль — ботаник, в прямом смысле слова: окончила биофак. Научное знание и так никому не вредит, а для художника это ценнейший источник метафор.

— Насквозь антирусский фильм, — вдруг заявляет прекрасная Лидия.

Он улыбается:

— Может, антисоветский?

Маленький лоб ее собирается складками:

— Это одно и то же, без разницы.

Нет, ему так не кажется. Разница есть.

— Андрей Георгиевич, как вы относитесь к действующей власти? Нашей, да, нынешней. — Лидия спрашивает как имеющий право знать, смотрит прямо ему в глаза.

Он вспоминает о разговоре с девицей из канцелярии. Отшутиться цитатой? — но зачем-то он показывал им «Листопад». Отвечает резко:

— Отношусь отрицательно.

Рахиль ударяет в ладоши несколько раз: она ему аплодирует, больше никто.

— Все, пишите задание.

Вместе с нею дошел до метро. Она работала в школе до недавнего времени, пока это не стало совсем невозможно, по причинам, всем нам понятным.

— Как я рада, что именно вы наш мастер, Андрей Георгиевич. Вы не только замечательно талантливый человек, но и очень смелый. Одного без другого и не бывает, ведь так? — Попрощалась с ним за руку.

В вагоне вспомнил про телефон. Звонков накопилось шесть штук, с одного и того же неизвестного номера. Доехал до «Воробьевых гор», выбрался на платформу. Какая-то ерунда: «Вызов не может быть установлен». Странно, деньги на телефоне есть. Неполадки в сети? Попробовал снова — все то же. И дальше поехал, до «Юго-Западной».

К близнецам он ходит один. Будут: хозяйки, подруги его — Ада и Глаша, Аделаида с  (вот, что делает любовь к Достоевскому), их мужья Александр и Алексей — он не сразу научился их различать — положительные, немного скучные, инженеры, — редкая по нынешним временам профессия, будут дети их, они уже стали подростками, еще, вероятно, три или четыре пары гостей.

Ада старшая, десятью минутами раньше сестры появилась на свет. «Каково это, иметь свою точную копию?» — «Мы привыкли, — отвечают они, — а каково это, не иметь?». И живут рядышком, на шестнадцатом — две квартиры, общий балкон. Учились вместе с ним в МГУ, на химическом факультете, и тоже учебе предпочитали театр. — Живое время было тогда, да, Андрюш? Вспоминают: все курили вокруг, и у них от волос, от платьев тоже пахло всегда сигаретами. Было весело — сами костюмы шили, сами строили декорации. Близнецам найдется что поиграть: они, например, « привидение» сделали очень смешно, но для Ады и Глаши театр так и остался игрой, не превратился в профессию. Счастье, что никакой любовной истории с этими девушками не было у него, почти никакой. С Глашей кое-что было, и то, скорей, под влиянием минуты, давно.

Из гостей пока что — одна семейная пара, он никогда не знает, как их зовут. А где, спрашивает, такие-то? — В Грузию перебрались. — Надо же. Как-то он этот момент упустил.