Фантастиш блястиш - [9]
Лавринова в очередной раз постигли раздумья, однако на этот раз он как-то нервно ерзал в кресле и потирал ладони. Итогом всего этого тандема стала нелепая фраза:
– Не могу ничего обещать. Все решает Ученый Совет.
– Тогда может вам стоит ему помочь?!
От такого словесного выпада доцента не на шутку перекосило.
– В смысле?
И тут я выдал свой главный козырь.
– Я тут вчера общался с вашим знакомым Фроловым по поводу загадочной смерти товарища Чурмакова….
Продолжать не пришлось. Лавринов стал бледен как поганка и трепетно дал задний ход.
– Я все устрою.
Что и требовалось доказать. С более чем довольным видом я покинул кабинет, оставив своему свежеиспеченному покровителя дамоклов меч в подарок. Уже за дверью мне захотелось поделиться с другом Толиком приятными новостями. Ехать к нему не было нужды, и потому я просто совершил телефонный звонок.
– Здорово, Толян!
По моему веселью Толик вмиг смекнул, что наши дела пошли в гору.
– То есть мы в деле? – спросил он.
– Еще как!
– Круто.
Закончив словоблудие, я сунул телефон в карман, потом огляделся и полной грудью вдохнул воздух «Центра новых технологий». Это был воздух перемен.
Спустя две недели мне позвонили. В тот момент я как раз пытался найти два соответствия в куче стираных носков. Дисплей указывал на неизвестный номер.
– Да?!
В ответ кто-то осторожно поинтересовался:
– Это Геннадий?
– Да.
– Вам звонит Вячеслав Георгиевич Лавринов.
– Да….
– Собирайте все, что у вас там есть и мигом в институт. В час состоится Ученый Совет. Постарайтесь быть убедительным и помните, не все по силам даже мне.
На этой творческой ноте мой собеседник повесил трубку.
«Хорошо», – подумал я и взглянул на часы.
Циферблат утверждал время около двенадцати. Пришлось немного ускориться, чтобы поспеть к сроку. Сунув ноутбук в сумку, я одел совершенно новые носки из праздничной заначки, добавил еще несколько элементов одежды и выбежал на улицу.
В подъезде как всегда заседала местная шпанюга. Не обращая на них внимания, я промчался мимо. Полубегом, полувприпрыжку я сумел за пять минут добрался до местной транспортной остановки. К моей радости тут же подъехала маршрутка. Срочное дело требовало срочных затрат, так что я не стал жевать сопли из-за небольшого кутежа.
Хотелось надеяться, что в обед с транспортом проблем меньше. Нет пробок и нет потенциальных пассажиров, с разбегу пытающихся утрамбовать уже существующих. Однако всякого рода пенсионеры способны путешествовать круглосуточно и по всем направлениям и тем самым путать наши иллюзорные планы и потуги.
На следующей остановке маршрутку тормознула одна из таких.
Забравшись внутрь, она презрительно оглядела салон и с гордым видом уселась на одно из свободных сидений. Возможно, такое поведение было бы уместным, если бы дамочка носила норковую шубу и брюлики во всех местах. Но реальность была более приземленной. Платок на голове и серо-буро-малиновая куртка с длинным подолом из серии аля-коммунизм – вот и все обмундирование, что позволяла бабушке ее пенсия. И все же в башке она мнила себя аристократкой.
– А за проезд? – спросил водила, культурно выждав пять минут.
– Отстань демон! – злобно гаркнула бабуся, – Веди свою дьявольскую колесницу! Сатана! Дьявол! Изыди!!!
При этом она яростно крестилась, фыркала, оглядывалась на других пассажиров. Наверное, в этот момент водила мысленно пожалел о выбранной профессии. Когда я вышел на «Площади революции» старушка все еще изгоняла дьявола. И я был несказанно рад, что чудом избежал суда инквизиции. Впрочем, через секунду я забыл про безумную пенсионерку и ее демонов. Своих дел хватало. Оказавшись в холле института, я спешно спустился в раздевалку. Скинутая с плеч верхняя одежда была передана гардеробщице, которая взамен дала бирку с номером:
– Пятьсот семнадцать.
– Спасибо, – ответил я автоматом.
Теперь предстояло подняться на третий этаж. В дверях конференц-зала стоял короткостриженный громила в черном костюме и отполированных туфлях. На бейджике лаконично значилось «СЕРГЕЙ».
Завидев меня, этот шкаф напрягся. Скорее всего, причиной тому была недельная щетина, а может я просто не подходил под образ академических сливок, которые частенько собирались в этом зале и брызжили слюной в экстатическом восхвалении самих себя.
– Вы куда?
Именно такая фраза прозвучала в ответ на мою попытку протиснуться мимо этого шкафа.
– Вот, – сказал я и сунул ему под нос пропуск.
При виде оного осанка громилы резко переменилась. Вместо готовности свернуть мне шею откуда не возьмись появилась некая расшаркивающаяся вежливость швейцара.
– Проходите.
Что ж, я зашел. И тут же мне довелось попасть в пленяющий свет софитов. К моменту моего появления вся плеяда была в сборе. Я был королем лаборатории, но совершенно не разбирался в классификации академических вельмож.
Единственным, кого я знал, был Лавринов. На то время он был занят разговором с каким-то усатым товарищем, но, завидев меня, оставил беседу и направился мне навстречу.
– Давно пора. Вот-вот начнется, – сказал он, опустив приветствие.
– И что мне делать? – спросил я.
Лавринов махнул рукой в сторону чувака с проектором, а позже пояснил:
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.