Фантастика в век НТР - [3]

С другой стороны, точное и достоверное развитие даже противоречащей очевидности посылки не противоречит принципам научной фантастики. Такой прием характерен и для науки. Естественно, что многие авторы пользуются и развитием идеи "от противного" и приведением идеи "к абсурду". Уподобление художественного произведения геометрическим теоремам, конечно, не предполагает полной аналогии между ними. Речь идет лишь о внутренних аналогиях в методе. Приемы же здесь совершенно различные. И научная фантастика всегда будет оставаться литературой, она никогда не станет наукой.

Сближение науки и искусства — характерная тенденция нашего века. Оно происходит сразу по нескольким направлениям. И если сегодня, к примеру, анализом поэтики Пушкина и Маяковского успешно стали заниматься математики, то можно только гадать, в какие формы выльется рождающаяся на наших глазах научная эстетика. От исследователей часто можно услышать слова вроде "красивая формула", "изящный вывод", "ювелирный эксперимент". Это не случайно. Пол Дирак, получив свою знаменитую формулу, открывшую окно в антимир, долго сомневался в ее физическом смысле. Но формула была красива, и, как говорят, это решило дело.

Фантастика вносит в научную проблему недостающий ей элемент человечности. Она становится или должна стать своеобразным эстетическим зеркалом науки. Фантастика помогает ученым увидеть действие их открытий и опытов на жизнь человека, причем не только положительное, но иногда и трагически непоправимое.

В последнем случае имеется в виду так называемый «роман-предупреждение». Еще Джек Лондон фантастически гипертрофирует в романе "Железная пята" современные ему тенденции американской жизни, предупреждая о грядущем тоталитаризме финансовой олигархии. Поэтому вряд ли правы те, кто называет «роман-предупреждение» детищем атомного века. О чем бы ни говорилось в таком романе — об атомной войне или об угрозе возрождения нацизма, о механизации человечества или просто о негативных сторонах конкретного научного открытия, прежде всего разговор идет о личной ответственности ученого перед обществом. В этом проявляется не только свойственная настоящей фантастической литературе гуманистическая, гражданственная тенденция, но и обратная связь фантастики с ее питательной средой — наукой.

Но «роман-предупреждение» лишь тогда достигает своей цели, когда он не просто показывает зло, но вскрывает его социальные корни, активно с ним борется. В этом его коренное отличие от мутного потока фантастической литературы, которую на Западе называют «нечистой». "Нечистая фантастика" — эго бульварщина, наполненная призраками, чудовищами, катастрофами, убийствами, порнографией. Всевозможные «Бэм», "Эмэс" и «Юл» призваны оглушить читателя, посеять страх и неверие в свои силы, в возможность предвидения и управления будущим.

"Бэм" — это литература так называемых ужасов и чудовищ. Она наполнена страшилищами, чудовищными насекомыми, которые либо обрушиваются на Землю из космоса, либо подстерегают исследователей на далеких планетах.

"Эмэс" в разных видах воспевает маньяков, сделавших страшное научное открытие, грозящее уничтожением планеты, полным истреблением людей. Есть еще один вид фантастического чтива, который получил насмешливое название литературы катастроф — «Юл». Здесь взрывы сверхновых звезд уничтожают цивилизации, здесь сжигается пространство, аннигилирует вещество, ломается время, миры сталкиваются с кометами из антиматерии. Часто подобные кошмары являются не чем иным, как возрождением на атомном и космическом уровне средневекового мистицизма. Так, у американского романиста Уолтера Миллера ("Гимн Лейбовицу") на испепеленной атомной катастрофой Земле первой возрождается… римско-католическая церковь.

Такие произведения опосредствованно говорят о том, что будущее нельзя конструировать по воле человеческой, и оно, неизбежное, как злой рок, несет людям трагическую кончину. Эта идея имеет определенную генетическую связь с милитаризацией капиталистических стран. Смысл ее немудрен: если современная наука отдает лучшие силы на создание новейших видов вооружения, то вряд ли будущее внесет изменения в сложившуюся ситуацию. Дух обреченности порождает водопад романов, повестей, рассказов, в которых планета Земля гибнет, объятая пламенем атомной войны.

С другой стороны, «нечистая» фантастика пытается внушить, что если будущее не несет людям облегчения, то естественно считать существующий порядок вещей наиболее благоприятным и надежным, сохранить настоящее и оставить его неизменным на многие века.

Советская фантастика всегда была проникнута духом оптимизма. И если говорить о связи формирования научного мышления с фантастикой, то особенно следует сказать о жизнеутверждающем характере лучших произведений советской фантастической литературы.

Новые мотивы в разрешение социальных конфликтов будущего внесены и писателями-фантастами социалистических стран. Безысходной альтернативе — либо гибель человечества в огне термоядерной войны, либо дальнейшее развитие капиталистического общества до его вырождения в автоматизированный ад — они противопоставляют веру в силы разума, в возможность создания прочного и справедливого мира, убежденность в том, что будет создано общество, свободное от эксплуатации.