Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 1 - [84]

— Это не будет так уж страшно, — произнес я отчасти Павлу, отчасти самому себе. — Наверняка это их версия тюрьмы.

— Не рассчитывай на это, — прохрипел в ответ Завадский. — Этот хер приготовил для нас что-то особенное. Могу поспорить на его яйца…

Мы вошли вовнутрь здания. Я заметил, что часть крыши завалилась, битый камень, стекло и металлические фрагменты покрывали чуть ли не весь пол. Через дыру с размерами в приличный дом в средину проходил свет заходящего солнца. Как только мы переступили порог, двери за нами со скрежетом закрылись. Я уложил Павла на одной из лавок и сел рядом, поддерживая голову приятеля. Тот устроился на моей груди и тихонько стонал.

— Вот видишь, все не так уж и плохо, — сказал я, похлопывая его по плечу. — Жить можно. Вполне возможно, нам удастся отсюда и смыться…

— Нет, все паршиво, — ответил Павел. — Даже еще хуже.

— С чего ты взял?

Он не ответил, а только указал на дозиметр, закрепленный на моем комбинезоне и находящийся прямо перед его глазами. Экранчик был черным словно самый глубокий круг преисподней. Раньше я как-то не обращал на него внимания, в последний раз, по-видимому, еще вчера, перед въездом в город. ЯФ проверил дозиметр Павла. Тот почернел точно так же.

— Блин… Выходит, Вроцлав не такой чистый, как могло показаться.

— Ошибаешься. — Павел отодвинулся от меня и откинул голову назад. — Город не такой уже и зараженный. Скорее всего, конкретно это место…

— Почему ты так думаешь?

— Я глянул на дозиметр на площади, когда объявляли приговор… Тогда еще он был белым.

Я поднялся и осмотрелся по нефу. Пока что ничего особенного видно не было. Тогда я направился в сторону алтаря, обходя колонны. Вскоре я вышел на площадку, полностью засыпанную обломками. Эхо шагов перестало быть таким же звучным, как раньше. Я вновь остановился. Солнце снижалось все сильнее, и внутри собора накапливался мрак. Но только не возле алтаря, который, казалось, лучился зеленоватым отблеском. Я подошел поближе и заметил борозду, ведущую через самую средину покрытого плиткой пола в направлении деревянной алтарной конструкции. В горле у меня пересохло. Мне уже стало ясно, что обнаружу тут, тем не менее, я все еще обманывал себя, будто это неправда. У самого основания рухнувшего алтаря лежал погнутый металлический конус, длиной не более полутора метров. Его внутренности опалесцировали в темноте быстро наступающих сумерек. Надписи кириллическими буквами и красная, едва заметная, звезда сказали мне все. Я возвратился к Павлу, уселся рядом и обхватил его плечом.

— Сколько? — прохрипел он. — Сколько нам осталось?

Мне не хотелось его обманывать. Впрочем, какой это имело смысл в данный момент.

— Максимум четыре часа.

— Всего лишь раз сукин сын не соврал. — Кривясь от боли, Павел устроился на лавке поудобнее.

— Когда же?

— Когда сказал, что политикам никогда нельзя верить.

Эугениуш Дембский Вонючая работа

За окнами лениво потягивался вечер — совершенно будто сытый котяра под рукою хозяина — создавая впечатление, будто бы он длиннее, чем на самом деле. Долгий осенний вечер: мокрый и холодный, будто язык у собаки, что нашла в поле еще не замерзшую лужу.

Хонделык поерзал в кресле, передвинул босые стопы, поджал зарумянившиеся от бьющего из камина тепла пальцы. Какое-то время он приглядывался к эволюциям собственных стоп, которые выкручивались, ежились и выпрямлялись, растопыривая пальцы веером. Обтягивающие кожаные штаны не скрывали форм длинных, крепких ног. Он был высокий мужчина — что было заметно даже тогда, когда сидел — он занимал кресло, табуретку, на которую опирал щиколотки, но ноги все равно частично висели в воздухе. Одна рука опиралась о стол рядом с кружкой, вторая покоилась на животе. Голову он откинул на высокую спинку и крутил ею, то смотря на огонь, по поглядывая на Кадрона. На худощавом, вытянутом лице рисовался покой и сытая леность, только вот по глазам, их окружению и морщинкам у носа, было видно, что лицо мгновенно может превратиться в грозную маску. Кожаные сапоги с высокими голенищами стояли в правилах сбоку. От них шел пар. Кадрон склонился и чуточку их передвинул, проверил ладонью, сколько тепла приходит к сапогам, и повернул голенища, чтобы сохла и другая сторона.

— Успокойся, все равно выходить не собираюсь, — буркнул Хонделык, потянувшись. Суставы щелкнули, рука сама потянулась за кружкой с горячим пивом с пряностями. — Завтра пойду на рынок, погляжу, что оно тут имеется… Посидим пару дней и отправимся. Отдых нам пригодился, только меня тянет дальше.

В двери постучали. Кадрон зыркнул на Хонделыка и с упреком покачал головой: «Накаркал», потом, охнув, поднялся, отряхнул полы задравшегося кафтана.

— Открыть?

И он направился к двери, не дожидаясь разрешения. Хонделык догнал его словами:

— А открой, открой! — Сам же спустил ноги с табуретки. — Погодь… — крепко зевнул он. Старик послушно остановился. Рыцарь выдернул правила и сунул ноги в теплые, хотя и сыроватые сапоги. Он встал, притопнул и снова уселся. Затем позволяюще махнул рукой.

Кадрон сделал пару шагов, потянул за скобель замка.

— Сможет ли твой хозяин посвятить мне немного времени ради одного важного и не терпящего отлагательства дела? — спросил прибывший.