Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 1 - [104]

— Скажи это мохершам[41], — буркнул Червяк. — Спалят нас на костре, как только найдут. И от меня останутся только эти вот офигительные часики.

Да, именно так он и сказал. Червяк, он из тех типов, которые никогда не упустят возможности чем-нибудь похвалиться. Но здесь следует признать, что в данном случае он мог быть и прав. Его дорогущие часы выдерживали температуру в тысячу градусов. Сам он — чуточку поменьше.

— Да ничего вам не сделают, — Патриция поставила кастрюльку на стол. — Будет достаточно, если вы на какое-то время исчезнете, вот и все дела. Все это дело с каннибализмом звучит настолько бестолково, что просто не имеет права быть настоящим. Люди в этой стране не настолько глупые, они попросту не поверят в это.

Она еще раз улыбнулась, после чего развернулась на месте и побежала в кухню. Уже оттуда спросила:

— А что хотите пить?

«Водки», — подумал я про себя.

— Коку, — произнес я вслух. В конце концов, как говаривал мой батя, на то, чтобы утопить проблему, всегда будет время потом.

В нашем случае, это «потом» наступило во время вечерних новостей.

* * *

Мы сидели на диване втроем. Мы по бокам, Патриция в срединке. Телевизор мы включили рановато, рассчитывая на «Факты» TVN, но наша дорогущая плазма показывала лишь первый канал, второй и региональные программы, так что пока мы глядели окончание «Спокойной ночи, малыши» и пакет реклам после нее.

Вообще-то, я понятия не имею, почему Патриция осталась с нами. Она спросила, можно ли ей. Червяк не протестовал, я же — счастливый уже тем, что хоть какая-то девушка обращает на меня внимание — представлял позицию осторожного энтузиазма. Понимаете, не хотелось мне, чтобы в конце концов меня посчитали каким-то сексуально возбужденным.

Наконец передача началась. Отсчет последних секунд с видом какого-то города, потом титры с музыкой Рубика и та-дам, ведущая, объявляющая новости дня.

Согласен, мы уступили покушению на премьера в Афганистане, но не намного. К тому же — какое-то пугающее чувство гордости заставляет меня подчеркнуть — материал, посвященный «Готовь с Папой», был минуты на две длиннее. И явно разнообразнее.

Сначала показали полки в книжном магазине и немного рассказали о нашей книжке. Затем фрагмент уличного интервью, уже когда-то показанного в эфире, где люди высмеивали или, наоборот, восхваляли идею такой публикации. По-настоящему критических голосов не было совершенно.

Потом на экране появилась варшавская студия из сегодняшней программы и высказывание профессоришки про людские ребра. Или про ребрышки — ведь это блюда из мяса грудной клетки именно так и называется в любом порядочном меню… После чего пришла пора на краткое описание достижений нашего врага — чтобы никто не подумал, будто все это какая-то дешевая провокация какого-то там «господина ниоткуда».

Новость завершало высказывание архиепископа, требующего представить оригинальные записки папы с тем, чтобы подвергнуть их экспертизе графологов. Как будто бы раньше ее у них, сволочей, не было! Все это событие он назвал, а как же еще, гнусной провокацией.

— Но мне кажется, что профессор занялся какими-то слишком отдаленными толкованиями, — заявила наша новая приятельница тем же мягким, но и решительным голосом, как и перед тем. Сейчас она была истинной крошечкой радости, втиснутой между двумя глыбами страха и угрызений совести. — Может быть, он и эксперт, но ведь даже такие тоже ошибаются. Это просто невозможно, чтобы Папа…

— Да, это совершенно невозможно, — решительно заявил я, вписываясь ей в тон. Похоже, мне просто не хотелось слышать слова «каннибал». — Более того, мы даже знаем, что все это неправда. И мы не можем позволить, чтобы люди так о нем думали.

Тут Червяк резко повернулся и глянул на меня.

— Ты! Ты чего, курва, комбинируешь, а?!

— Я собираюсь пойти и признаться. — Тут я пожал плечами, словно дело было самым очевидным. — Расскажем, что мы сделали, а потом, что произошла ошибка. И это должно прикрыть все дело.

Видели бы вы тогда Червяка! Выглядел он тогда так, словно колебался: пришить сначала меня, а потом уже и Патрицию в качестве потенциального свидетеля — или, возможно, схватить нас двоих и бить башками одна об другую, пока не вытекут мозги. Наверняка подобного рода мысли появляются у атамана банды, которого выдали свои же люди, как только начинает делаться жарко.

А потом Патриция спросила:

— А вы не можете объяснить, в чем тут дело?

* * *

Следует ей признать, приняла она все довольно спокойно. Выражение ее лица принципиально не менялось в течение всего времени, пока я рассказывал, она не задавала никаких дополнительных вопросов — только внимательно слушала. Я даже подумал: а не братская нам душа эта девчонка или кто-нибудь в этом стиле. Только причина ее спокойствия была более прозаичной.

— Не верю, — заявила она, когда я закончил рассказывать. — Такое попросту невозможно.

— Насчет чего? — не понял Червяк. — Что я получил наследство? Что мой дядька был знаком с Папой? Или что он собирал все эти каннибальские рецепты?

Говорил он это крайне неприятным тоном, явно давая понять, что не поддерживает идеи включать в рассыпающийся план посторонних лиц, таких как наша новая приятельница.