Фантастика 2009. Выпуск 1 - [193]

– Долго не открываешь, – сказала бабушка сердито. – Что ж, я всю ночь на лестнице стоять буду?

– Вам кого? – спросила Зоя Платоновна, приглядываясь к гостье в тусклом свете лестничной площадки.

– Погодите, – сказала бабка. – Проверим. Ты только меня на лестнице не держи, в дом пригласи, окажи уважение пожилому человеку. Я тебя не съем, не обворую, у меня паспорт есть...

Зое Платоновне ничего не оставалось, как послушно отступить в коридор.

Бабушка не спеша развязала платок, сбросила его на плечи и сказала:

– Жарко у тебя, топют, что ли?

– Затопили. – Зоя Платоновна вдруг почувствовала себя виноватой за то, что затопили раньше времени.

– А фортку чего не открываешь? – спросила бабушка. – У тебя микробы размножаются.

Пока Зоя послушно открывала форточку, бабка поставила на стул сумку, прислонила к стулу чемодан, прошла в комнату, уселась за стол, вытащила из складок плаща бумажник из кожи под крокодила, а из него – листок. Долго искала очки, а Зоя Платоновна стояла над ней и думала, что, если надо будет поить бабушку чаем, а все идет к этому, то печенья почти не осталось, и надо открывать последнюю банку малинового варенья. Сейчас бабушка зачитает листок, и из него обнаружится, что она – отдаленная, но некогда любимая родственница бывшего мужа Зои Платоновны. И решила навеки здесь поселиться.

– Точно, – изрекла наконец бабушка. – Я своей памяти уже не доверяю, все записываю, хотя в этой квартире бывала.

– А я вас не помню, – посмела начать сопротивление Зоя Платоновна.

– Куда тебе, – согласилась бабушка. – Это улица Песочная?

– А что?

– Ты отвечай, отвечай, не задумывайся.

– Песочная.

– Дом сорок два, квартира двадцать?

– Правильно. – Надежда на то, что бабушка ошиблась квартирой, испарилась.

– Тогда ты мне скажи, – бабушка вперила взгляд уменьшенных сильными линзами выцветших глаз в лицо Зое, – ты мне скажи, что Вера?

– Кто?

– Моя младшая сестра Вера. Тысяча девятьсот двадцать пятого года рождения.

– Никогда не слышала! – Зоя Платоновна испытывала облегчение, потому что бабушка наверняка не была родственницей и по крайней мере не претендовала на угол.

– Вот именно, – сказала бабушка. – Так мне все говорят.

– Может, вам чаю сделать?

– Сделай, сделай, – согласилась бабушка. – Ты меня не бойся, я как тебя расспрошу, отдохну у тебя, а потом обратно поеду. Где у тебя удобства, покажи.

С каждой минутой бабушка Зое нравилась все больше. Она сохраняла чувство собственного достоинства, была естественна и дружелюбна. Видно, если бы к ней пришли с вопросами или просьбой, она бы тоже предложила чайку попить и помогла бы. Значит, и другие должны к ней так же относиться.

Бабушка с удовольствием пила чай, не скрывала своего намерения переночевать. Оказалось, что зовут ее Любовью Семеновной и разыскивает она свою младшую сестренку Верочку, пятью годами ее моложе. Верочка, как выяснилось, жила когда-то, сразу после войны, в этой квартире со своим мужем, Купидоном. Именно Купидоном. Это было отрицательное прозвище, данное ему за малый рост, пухлость щек и общую подвижность. Так поняла Зоя Платоновна. Сестры расстались в войну, Вера пошла на фронт медсестрой, там познакомилась с Купидоном, он же Иван Макарыч Спесивцев, который был кем-то по хозяйственной части в том же госпитале, и вышла за него замуж – не по любви, а чтобы не быть «боевой подругой». Как война кончилась, Купидон начал служить в Москве, они поселились в этой квартире, которая в то время была коммуналкой, даже вроде бы купили маленькую дачу, неплохо жили. Любовь Семеновна приезжала к ним в сорок шестом, дорога неблизкая, а потом сестры поссорились, даже трудно вспомнить почему. Вера была несчастлива с Купидоном, все грозилась бросить его, но не решалась, а он страшно ревновал и даже как-то чуть не убил ее из ревности. Еще бы, ему уже было за сорок, а Верочке, красавице, что твоя березка молодая, чуть за двадцать. А после ссоры сестры и переписываться перестали. Но году в семидесятом написала-таки Любовь Семеновна своей сестре письмо, потом второе, третье – ни ответа, ни привета. Решила, что та все сердится, хоть пора и забыть, чего не бывает между родными! А потом и беспокоиться начала. Хоть не были сестры близки, к старости человек начинает собирать людей, искать родные души. Наконец, пусть и не время нынче для разъездов, приехала Любовь Семеновна в Москву поискать сестру. А где она – одному Богу известно.

Утром старуха разбудила Зою Платоновну на рассвете, уже гремела на кухне посудой, готовила поесть.

– Вставай, Зоя, – крикнула она из кухни, – проспишь! Тебе на улицу иттить!

– Зачем? – спросила Зоя, не раскрывая глаз.

– Как так зачем? Кошек-то из аппарата для журналу щелкать – я, что ли, за тебя за ими ползать буду по грязи?

– Не пойду, – сказала Зоя. – Черт с ними, с кошками, дождик на улице.

– Ну, как знаешь... Тогда звони, как собиралась.

– Рано еще, все спят, семь часов.

– Спят, спят... когда же они дело делают?

Бабка все знала, все понимала, но была актрисой, хитрила, переигрывала свою роль деревенской старушонки, ей эта роль нравилась.

До половины девятого Зоя Платоновна сопротивлялась бабушкиному напору, потом все-таки взяла телефон и позвонила на свою старую квартиру. Они с мужем переехали сюда шесть лет назад, тогда еще думали, что будут вечно и дружно существовать вместе. Ничего из этого не вышло. Впрочем, сейчас нас интересует не это, сейчас мы должны выяснить, где живет сестра Верочка, которой теперь семьдесят лет.