Фантастика 1987 - [30]

Еще более обезумевший от радости, я бросился к ней, вцепился в станину, как в постоянный надежный якорь, и только тогда стал приходить в себя. Неужели это был сон? — мне становилось совестно за свое поведение, крики. Нет, это не было сном.

Стыд обжигал меня, я вел себя, как павиан в зоопарке. Что обо мне подумают те, могущественные, которые — я в этом не сомневался — существуют в мире Архея? Но зачем они устроили маскарад?…

Может, вскочить в кабину и дать задний ход? Но это было бы бегством. Капитулянтством и трусостью. Во мне заговорил исследователь. Надо понять, что случилось и почему так случилось.

Ответа на вопрос не было.

А может быть, ответ ждать рано? Может, должно пройти какое-то время, прежде, чем ответ будет? Ведь силы вовсе не злые — вернули Машину. Стоит остепениться и подождать? Ожидание еще никому не приносило вреда.

Подкрепившись, я залез на всякий случай в седло и стал ждать.

Прошли сутки. Но они не прошли для меня даром. Мир, который я наблюдал, был в движении — океан, скалы, воздух. Вот на гладь океана легло сияние, взморщилось и вдруг поднялось вереницей домов — целый проспект. Дома менялись, менялся проспект — то становился улицей средневекового города, с притиснутыми друг к другу домами, остроконечными крышами, то проспект раздвигался, давая простор машинам, то мгновенно преображался в площадь — пустынную, ночную, или же заполненную людьми. Кажется, слышен был говор толпы, шарканье ног.

Разом видение исчезало, выдвигался какой-то цех, с бесконечно поднятой крышей и сигарообразными лежащими в ряд баллонами; то вдруг вырастал лес, преобразовывался в поле, в пашню.

В скалах поднимались башни, маяки, неведомые столбчатые конструкции, уходящие в небо. То вдруг море выплескивалось на сушу, голубело, и по нему шли белые корабли.

Все происходило под тихий шелест. Словно шел дождь. Но когда я снимал шляпу, волосы мои потрескивали, в пальцах кололо, — воздух до предела был насыщен энергией.

В один из таких моментов я спросил:

— Что это?

И получил ответ:

— Ты видишь жизнь, Путешественник.

Голос прозвучал рядом. Нет, не голос, не шепот — мысль вошла в меня и прозвучала в мозгу.

Я почему-то не удивился. Может быть, ждал — вот-вот заговорят со мной.

Я спросил: — Разве это жизнь?

— Наша жизнь, — ответили мне. — В человеческом понимании — это преджизнь.

— Электрическая? — догадался я.

— Электронная.

— И эти видения?

— Не обращай на них внимания. Это от избытка энергии.

— А миллион машин? — вспомнил я трагическую ночь.

— Забава. Каждый может делать что хочет.

— Каждый? Кто же вы?

— Мы океан, воздух, небо. Мы — все и во всем.

— Непонятно, — сказал я, действительно ничего не понимая.

— Мы ждем своего времени, — ответили мне еще более непонятно. — Наш мир угасающий. Мы родились от взрыва вместе со звездами и планетами. С тех пор прошли миллиарды лет. У нас своя эволюция. Медленная, но постоянная. Мы живем за счет космического излучения, которое в вашем веке назовут реликтовым. Оно сходит на нет. Вместе с ним угасает и наша жизнь.

— Почему вы все это знаете? Предвидите будущее?

— У нас абсолютное знание.

— Для меня это непонятно.

— Но вернемся немного. Излучение угасает. Мы должны погибнуть или приспособиться к новой жизни.

— Какой?

— Вашей.

— Органической? — спросил я.

— Да, той, что вы называете органической.

— Возможно ли это?

— Эволюция говорит: да. Мы войдем в каждую вашу клетку, в мозг и продолжим существование.

— Каким образом?

— Электрическим потенциалом.

— Да… — вспомнил я о биотоках, об электрическом поле, создаваемом мозгом.

И получил пояснение: — В каждой частице мозга мы будем существовать.

— А абсолютное знание? — вспомнил я.

— Мы знаем все.

— Как это — все? — спросил я. И удивился: — А я могу знать все?

— Человек, ты уже стремишься вперед.

— Могу?… — настаивал я.

Последовала пауза.

И тогда я сказал: — Хочу!

— Лучше, — последовал ответ, — если у тебя не будет абсолютного знания. У человечества тоже.

— Почему?

— Потому, что вам нужен процесс добывания знания, нужна жизнь.

— Разве это не одно и то же?

— Да. Если вам дать абсолютное знание, вам нечего будет делать на Земле. Незачем жить.

— Но я хочу! — вернулся я настойчиво к своему.

— Младенец, — оборвали меня.

— Не будем говорить о человечестве, — сказал я. — Но хотя бы одному вы можете дать абсолютное знание?

— Думаешь, это игрушка?…

— Дайте!

— Что ж, возьми!..

Словно освежающей губкой провели по моему разгоряченному лицу, сняли пелену с глаз.

Обновились чувства, углубилась память, горизонт словно отпрянул в неизмеримую даль.

Я увидел свою формулу о переходе времени в вакуум. Увидел сверхзвуковые аэропланы, звездные корабли. Ответ на любой вопрос приходил сам собой, да и вопросов у меня не было — только ответы. Знал, когда умрет королева Виктория и когда придет к власти президент Франклин Делано Рузвельт, когда он подпишет проект «Манхэттен». Знал Хиросиму, атолл Эниветок, русское слово «спутник» и американское «Шаттл». Но главное и, пожалуй, страшное — страх я почувствовал точно, — что ко всему этому я отнесся безразлично, без интереса, будет — и ладно.

— Вот так во всем, — донеслись до меня слова, — мы перебираем знания, как монах четки, — все для нас застыло, замерло, все в одной форме. Но мы ждем новой жизни, чтобы вместе с ней начать все заново. Каждая эпоха оставит в копилке Земли свое: Палеозой — нефть, Мезозой — уголь, Кайнозой — теплую кровь, мы оставим мысль.