Фантастика 1966. Выпуск 1 - [52]

Макаров (усаживается рядом на стул). К ревматизму надо относиться серьезно, Иван Иванович. Как утверждают врачи: ревматизм лижет суставы, но кусает сердце! Пчелиные укусы, говорят, помогают. Не пробовали?

Шардецкий. А! Хорошая погода — вот она действительно помогает. Само проходит… Олег Викторович, если вы станете меня уверять, что оставили дела в министерстве, чтобы посудачить со мной о влиянии пчел на течение ревматического процесса, то я вам, простите, не поверю.

Макаров. А я не буду вас в этом уверять, Иван Иванович… (Отпирает портфель, достает сколотые листы.) Я к вам вот по какому вопросу. Недавно из Соединенных Штатов выслали нашего стажера. По подозрению в шпионаже. Причиной высылки стали вот эти изложенные им самим разговоры. Нам их переслали из МИДа на заключение. Дочитайте, пожалуйста.

Шардецкий (берет листы). С кем же этот молодой человек так неосмотрительно побеседовал?

Макаров. С неким Френсисом Гарди, доктором физики.

Шардецкий. Гарди… знакомая фамилия… Ага, есть, вспомнил: Би Френсис Гарди, монография “Свойства электронных и мюонных нейтрино”. Переведена и издана у нас в прошлом году. Очень толковая книга, скажу вам. Стало быть, этот Гарди — сотрудник Голдвина. Что ж, почитаем…

Затемнение слева; виден только — в неярком луче прожектора — читающий Шардецкий. Освещается правая сторона сцены: — все тот же кафетерий в Беркли. Негр-уборщик ставит стулья вверх, ножками на столы. За столиком на переднем плане — Степанычев и Френк. Перед ними тарелки, банки с пивом.

Френк. Нет, Ил, ты не прав: цепную реакцию нарушить нельзя. Пробовали воздействовать и температурами, и давлениями средами — чем угодно. Распад и деление ядер — незыблемые.

Степанычев. Незыблемые — пока не нашли что-то не на свойства ядер… Но что — действующее?

Степанычев. Не знаю, откуда мне знать! Это вам надо искать и знать, ядерщикам. А то — ломаете атомы, как дети игрушки… Ведь ничего нет удивительного, что атомные ядра разрушаются. Все разрушается, я в этом разбираюсь. Металл ржавеет, скалы рассыпаются, приборы портятся. Звезды и те гаснут или взрываются. Ничто не вечно… Удивительно другое: есть атомные ядра, которые не распадаются совсем. Это уникум в нашем мире.

Френк. Что за черт.

Степанычев (увлеченно). Вот у нас с тобой разный взгляд на предметы. Вы, ядерщики, принимаете устойчивость ядер в силу факта. Нашли удобное оправдание: мало внутренней энергии. И еще — магические числа частиц в ядре. Слово-то какое: магические числа! И где?

Френк. Это почему же?

Степанычев. Потому, что ядро — система, взаимодействующая с окружающей средой. Такие системы не могут существовать бесконечно долго. Стабильные же ядра существуют именно бесконечно долго! Иначе из миллиардов миллиардов ядер хоть малая часть распадалась бы, как и в радиоактивных изотопах.

Френк. Их не может быть, однако они есть. С этим нельзя не считаться, теория надежности. (Отхлебывает пиво.)

Степанычев. Значит, есть не только они. Наверно, в природе существует какой-то процесс, поддерживающий устойчивость таких ядер. Процесс — а не магические числа! А для радиоактивных веществ этот процесс нарушен.

Френк. Гм… что же, по-твоему, радиоактивность — какая-то болезнь атомных ядер?

Степанычев. Именно! Именно, черная магия! Вы не лечите эту болезнь, даже наоборот: заражаете радиоактивностью все новые и новые атомы. Сколько было радиоактивных веществ, а?

Френк. Десятка полтора, не больше.

Степанычев. А сейчас?

Френк. Сейчас… сейчас любое вещество можно сделать радиоактивным. Техника простая.

Степанычев. А обратно перевести вещество из радиоактивного состояния в спокойное вы можете?

Френк. Нет. Это атомы пусть сами — когда распадутся.

Степанычев. Вот то-то и оно! Выходит, вы изучаете не — распад и деление.

Френк. Найти процесс, который удерживает ядра в устойчивом состоянии? (Задумчиво.) Ведь такой процесс действительно должен быть. Ядро, сгусток энергии. Его распирают электрические силы. В нем все движется, как в капле жидкости: мезоны… И эта капля живет вечно! Ведь в радиоактивных веществах ядра живут очень долго. Распадающийся уран дотянул от сотворения Галактики до наших дней, миллиарды лет. В этом что-то есть…

Степанычев. По справедливости такой процесс должен быть. Это не дело: только и уметь, что переводить материю в неустойчивое состояние. Это действительно добром не кончится.

Френк. Взорвать дом легче, чем построить его, теория надежности. С ядрами то же самое. И процесс стабилизации, если он есть, настолько же сложнее распада ядер, насколько строительство города сложнее бомбежки…

Степанычев. Но, по-моему, это все-таки возможно. Есть намек.

Френк. Какой?

Степанычев. Законы распада атомных ядер и законы отказов элементов электронных машин математически одинаковы… Вот смотри… (Пишет на бумажной салфетке). Тебе это ни о чем не говорит?

Френк. Говорит. Та же экспоненциальная зависимость… Но ты не равняй элементы машин и ядра, Ил. В электронных машинах можно покопаться тестером, что-то перепаять, заменить негодную схему хорошей. А к ядрам не подкопаешься, уважаемая теория надежности. И одно другим не заменишь. Их даже в электродный микроскоп увидеть нельзя. Да… А жаль!