Фантастика 1966. Выпуск 1 - [46]

Я спрошу: откуда берутся у человека нечеловеческие силы в минуты опасности? Почему случается, что умирающий, от которого уже отвернулись самые опытные врачи, силой воли, невероятной жаждой выжить совершает чудо и выздоравливает? Жажда жизни и сила воли — сфера духовного. Должна же она найти резервы в области материального, в организме. Очевидно, резервы находятся под очень суровым контролем и открываются лишь в самые критические моменты. Больше того, наш организм похож на сверхосторожного генерала, который не решается двинуть в дело резервный полк, все считая, что время не наступило, упуская последний момент.

А при буйном помешательстве контроль со стороны нервной системы ослаблен, резервы энергии высвобождаются — и у человека появляется невесть откуда невероятная сила…

Ишь ты, разболтался, говорит себе Виктор Николаевич, улыбается. Не спеши. Ведь Михайлов не станет безучастно слушать. Он оборвет на полуслове, небрежно процедит: “Это философия, а не наука”. Что ты ему ответишь?

Я покажу ему результаты опытов, которые мы провели с Аркадием. Это уже не рассуждения, а наука. Я скажу: по всей видимости, “Узел К” контролирует неприкосновенный запас энергии. Поэтому его раздражение дает картину буйного помешательства без расстройства сознания. Животное дергается, извивается в конвульсиях, совершает разрушения просто потому, что высвобожденная энергия ищет выхода. Между прочим, вспомним, что этот нервный центр очень трудно возбудить. Вспомним еще, что в момент смерти в организме происходит взрыв энергии, который мы называем “Некробиотическим излучением”. Это погибшая энергия. А почему бы не попробовать использовать ее при жизни? Представьте результаты: продление жизни, победа над любыми болезнями…

“Постой, постой! — мысленно воскликнул Виктор Николаевич. — А что, если подать эту гипотезу именно как сказку?

Допустим, как фантастический рассказ, прочитанный в каком-нибудь сборнике? И если я к тому же стану высмеивать его, то Михайлов по обыкновению захочет поспорить и начнет защищать. Завтра же проделаю это!” Губы Виктора Николаевича шевелились в лад мыслям, слабая улыбка, как отсвет, озаряла лицо. Задумавшись, он шагнул с тротуара на мостовую. Самосвал вынырнул, из-за поворота. Водитель увидел фигуру на шоссе. Истошно завизжали тормоза. Поздно. Губы водителя посинели, задергались. В углу рта заплясала недокуренная папироса…

Толпа собралась мгновенно, гораздо быстрее, чем подоспела “Скорая помощь”. Врач выскочил из машины, подбежал к пострадавшему. Прошло несколько минут — и человек в белом халате медленно выпрямился:

— Он умер.

Санитары положили труп на носилки…

Люди все еще не расходились. Пожилая женщина прижала руку к груди, мужчина пытался успокоить ее:

— Что поделаешь, одним меньше…

На него выразительно посмотрели, а он огрызнулся:

— На Земле три миллиарда человек. Если не станет даже миллиона, никто не заметит.

Он очень торопился в поликлинику на процедуры. Врачи не говорили ему, что болезнь неизлечима, что жить ему осталось совсем немного.

И никто пока не мог знать, что против его болезни все же имеется средство — высвободить неприкосновенный запас энергии. Но среди трех миллиардов, населяющих Землю, уже не было того одного человека, который знал, как это сделать…

Р.ПОДОЛЬНЫЙ РАССКАЗЫ О ПУТЕШЕСТВИЯХ ВО ВРЕМЕНИ

ТЯЖЕЛЫЙ СЛУЧАЙ

Я тщетно обшаривал карманы. Увы! Потерянное не находилось.

— Простите, — спросил я своего спутника, — где у вас можно получить носовой платок?

— Носовой? Что вы имеете в виду? Или это какая-то игра слов?

— Никакой игры! В него сморкаются.

— Простите… что?

— Сморкаются. У меня насморк.

— ??

— Ну, воспаление… слизистой оболочки носовой полости.

Не говоря ни слова, мой собеседник остановил движением руки автоматический везделет и распахнул передо мной дверцу.

— Куда мы? — спросил я.

— К лучшему специалисту по уху, горлу, носу. Немедленно.

…Но в приемной пришлось подождать. За стеной шла какая-то сложная операция. Мимо нас то и дело мелькали подтянутые фигуры сестер и грузные — консультантов.

Родственники больного ждали рядом с нами. Высокая женщина, видимо мать, вышагивала из конца в конец приемной. Маленькая полненькая девушка забилась с ногами в кресло и беспощадно терзала собственные ногти (“Ага, от этой привычки они не избавились!”).

— Что за операция? — осторожно поинтересовался я.

Мать остановилась возле нас.

— Мой сын — калека. Мы узнали о его несчастье, когда Коле едва исполнилось полтора года. И скрывали от него… Товарищи сына тоже участвовали в этом заговоре. Но больше всего помогало нам богатое Колино воображение. А болезнь его тогда не умели лечить. Но появилась она… — Женщина сердито отвернулась к стене.

Девушка вскочила на ноги.

— Да, появилась я! Я согласилась бы стать его женой, будь он трижды калекой, будь он дальтоником или страдай поэтической глухотой! Но если лечение возможно? И врать я — я ему не могу.

Я только хотел спросить, что же все-таки с Колей, но мой спутник помешал:

— Простите, мне придется отлучиться. Надо найти вам нового гида на сегодняшний вечер. Ужасно обидно, но мне сейчас сообщили, что мой брат не сможет вас сопровождать.