Фантастика 1965. Выпуск 2 - [16]

– А вы думаете, ему нужна эта школа?

– Туда все стремятся попасть, - ответил я, - но не всех принимают. Только талантливых. Уж кого-кого, а Громова примут сразу.

– Я тоже не сомневаюсь, что его примут, - сказал учитель. - Но я сомневаюсь, нужна ли ему средняя школа. Он слишком много знает.

– Да, - согласился я. - Он знает много, слишком много даже для самого хорошего ученика.

Лицо учителя оживилось. И он наклонился и доверительным тоном спросил меня: - А откуда он все это знает?

– Очень просто, - ответил я, - у его отца хорошая библиотека.

– Вы думаете? - сказал учитель. По его голосу я догадался, что он остался не совсем доволен моим ответом. Но что он думал, когда задавал этот вопрос? Может, он думал, что я выложу ему все, что знаю и предполагаю про мальчика? Слишком уж он много хочет.

Учитель сделал еще несколько неровных шагов, потом сказал:

– Всего хорошего.

И свернул на Пятую линию.

Я мысленно похвалил себя за то, что не ответил на его вопрос. Потом подумал: а что я мог, собственно говоря, ему ответить? Ведь я тоже не знал, откуда Громов черпает свои познания.

Придя домой, я взял с полки подаренную мне на день рождения книжку и стал читать. Книжка называлась “Хочу все знать”. Название мне понравилось, хотя и показалось немножко неточным. Разве можно знать все? Нет, все, наверно, знать нельзя. А так в общем книжка была ничего. Познавательная.

Вроде тех карточек, которые заполнял Староверцев.

Почитал я немножко, потом скучно стало. Я подошел к окну и посмотрел. Падал снег. От снега улица стала новенькой, свежей, словно только что возникла. И неизвестно почему, мне стало вдруг хорошо, хотя я жил не в летящем куда-то космическом корабле, а в самом обыкновенном, давно не ремонтированном доме. И дому ничего не угрожало. Ни случайная встреча с метеоритом, ни другие опасности такого рода. Он не мог сбиться с трассы и заблудиться в бесконечной вселенной. Все было очень обыкновенно. Внизу на той стороне я видел булочную со старинной вывеской, на которой нарисован вкусный крендель, и пошивочную мастерскую с восковым гражданином в мешковато сшитом костюме в витрине, и телефонную будку, ту самую, где Дроводелов отрезал трубку.

Мне стало как-то уютно и радостно, словно завтра начнется праздник и будет длиться долго-долго. Но затем мой взгляд упал на подъезд того дома, где жил Громов. Радость и уют сдуло как ветром. И хотя это было обычное парадное в обычном жактовском доме, мне казалось, что за дверью начинается другой мир, мир, полный неожиданностей и тайн. И я стоял у окна и думал, какой из этих двух миров лучше: этот, с булочной и пошивочной мастерской и телефонной будкой, или тот, где вместо пошивочной и телефона-автомата летают метеориты?

И тут я вспомнил мальчика. Ведь он был лишен выбора.

За него все выбрала судьба. Он родился на корабле в пути.

А потом все летел и летел. А за стеной того отсека, где спал мальчик, была не пошивочная мастерская, а ничто, именуемое вакуумом.

Мне стало как-то неловко, словно я поделился своими мыслями с целым залом слушателей. Затем я стал надевать пальто. И ровно через минуту я стоял уже у тех самых дверей.

Я стоял, все не решаясь поднести палец к кнопке звонка.

В тот момент, когда я решился, дверь сама отворилась. Вышел отец Громова. Он куда-то уходил и был в пальто.

– Дома, - сказал он мне. - Заходите.

И я сделал шаг. В то мгновение, когда я делал этот шаг, я не подозревал о последствиях.

Громов мне как будто даже обрадовался.

– Заходи, - сказал он. - Раздевайся. У нас уже и вещи связаны.

Зачем он добавил о вещах, которые были действительно связаны, не знаю.

Когда мы проходили через столовую, я взглянул на стену.

Но божка там уже не было. Он лежал на полу рядом с чемоданом, поджав свои узкие деревянные ножки.

Тогда я вдруг осознал, что Громовы переезжают. До того момента, когда я увидел божка на полу рядом с чемоданом, я еще сомневался.

Когда мы пришли в детскую и сели, Громов спросил:

– Ты так или по делу?

– По делу, - сказал я.

Громов сразу же замолчал. Я тоже не решался сказать, по какому делу пришел.

– И черепа тоже везете? - спросил я.

– Везем.

– И божка?

– Божка тоже.

– А мальчика?

Это слово само вырвалось у меня почти невзначай. Я бы много дал, чтобы вернуть его назад. Лицо у Громова сразу изменилось. Его словно что-то отодвинуло от меня. И казалось, я его вижу не в комнате перед собой, а на экране телевизора.

– А зачем тебе мальчик? - тихо спросил Громов.

– Я ему вопрос хочу задать.

– Так задавай, - так же тихо сказал Громов. - Я отвечу.

– Я хочу, чтобы сам мальчик ответил.

– Я и есть мальчик.

–Ты?

– Да, я. Разве ты об этом не догадался?

Я ничего не сказал. Меня бросало то в озноб, то в жар.

На лбу выступил пот.

– Ну, что же ты не задаешь вопросы?

– Я лучше потом, - сказал я.

– Когда же потом?

– В следующий раз.

– Мы завтра уезжаем в Новосибирск.

– Когда?

– В девять вечера.

– Тогда я после обеда забегу, можно?

– Забегай.

Но я, конечно, не забежал к нему после обеда. Почему?

Я сам не знаю. Может быть, потому, что я не знал, о чем его спрашивать. Не мог же я спрашивать про динозавра с хватательной функцией в передних ногах, который воровал яйца у своих соседей. Это было бы слишком мелко. А более крупных вопросов у меня в сознании, к сожалению, не возникло. Слишком уж я волновался и переживал.