Фантастическое путешествие II. Место назначения — мозг - [15]

— Но ведь генетический анализ...

— Ну, только не это. Неужели я потащу его в суд, чтобы там перед лицом закона его заставили это признать? Чтобы выяснить причины его отказа? Ребенок ведь не мог появиться от непорочного зачатия. Кто-то же должен быть его отцом. Так вот он предполагает... То есть нет, он утверждает, что я была не особенно разборчива в своих связях. Он ни минуты не колебался, когда высказывался о причине своего отказа. Он утверждал, что я сама не знаю, кто отец ребенка, поскольку мне надо вычислять его из большого количества возможных кандидатов. И вы думаете, что я способна настолько плохо думать о человеке, чтобы через суд заставлять его признать моего ребенка против его воли? Нет, пусть он придет ко мне, признает свое отцовство и попросит у меня прощения за все, что он сделал. И тогда, быть может, я разрешу ему изредка смотреть на ребенка.

— Тем не менее, у меня есть ощущение, что вы еще его любите.

— Если и да, — горько ответила Калныня, — пусть это останется моей болью, но не моей дочери.

— Именно поэтому вас тоже пришлось убеждать принимать участие в этом эксперименте?

— И работать рядом с ним? Да, поэтому. Но они сказали, что меня уже нельзя заменить и что работа во имя науки стоит превыше всех чувств, превыше гнева, превыше ненависти. Кроме того...

— Кроме того?

— Да, если я выйду из проекта, я могу потерять статус советского ученого. Я теряю многие привилегии и доплаты. Что, вроде, не так уж и важно. Но всего этого вместе со мой лишается и моя дочь — а это уже... извините.

— Юрия тоже пришлось уговаривать работать с вами?

— Его? Конечно, нет. Проект — единственное, чем он живет. Он даже не смотрит в мою сторону, просто не замечает. И если он погибнет во время эксперимента...

Она остановила рукой его возможные возражения.

— Ради бога, не подумайте, будто я верю, что такое может случиться. Я накручиваю это для сравнения, чтобы лишний раз помучить себя. Так вот, случись ему погибать, он даже и в этот момент не задумается, что я-то ведь погибаю вместе с ним.

Моррисон почувствовал себя неуютно.

— Не говорите так, — пробурчал он. — А что же тогда будет с вашей дочерью? Наталья обещала вам что-нибудь?

— Ей нет необходимости это делать. Я все знаю и без нее. Ее будет воспитывать государство, как дочь пострадавшей во имя науки. И для нее это будет не худший вариант.

Софья на секунду замолчала и огляделась вокруг:

— Кажется, все уже пришло в норму. Нас скоро выпустят.

Моррисон пожал плечами:

— В оставшееся время сегодня вас подвергнут медицинскому и психологическому осмотру, Альберт. Как, впрочем, и меня. Это будет очень нудно, но без этого не обойтись. Как вы себя чувствуете?

— Я чувствовал бы себя еще лучше, — честно признался Моррисон, — если бы вы не вели этих разговоров о смерти. — Слушайте! До каких размеров нас завтра уменьшат, прежде чем отправить в тело Шапирова?

— Это решает Наталья. Очевидно, до размеров мельчайшей клетки. Или молекулы.

— А подобное уже на ком-нибудь проделывали?

— Не знаю.

— Ну, на кроликах? На каких-нибудь неодушевленных предметах?

Калныня покачала головой:

— Мне об этом неизвестно.

— Но откуда вы тогда знаете, что минимизация до таких пределов возможна? И что все мы при этом останемся живы?

— Это подтверждается расчетами. Вы же понимаете, что любой эксперимент в основе своей опирается на теорию.

— Да, но во всем надо знать пределы. Не лучше бы было испробовать ультраминимизацию сначала на куске пластика. Затем на кролике, затем на...

— Да, конечно. Но нужно сначала убедить Центральный Координационный Комитет позволить нам тратить энергию на эти эксперименты. А это, уверяю вас, нелегкая задача. Кроме того, все это растянется на годы и месяцы. А у нас нет времени! Мы должны попасть в мозг Шапирова немедленно.

— Но ведь мы же готовимся к чему-то беспрецедентному, собираемся проникнуть в неизвестную область, имея в активе всего лишь теоретические предположения...

— Да, да, все так. Пойдемте, уже дали свет. Надо спешить к ожидающим нас физиологам.

Легкая эйфория, охватившая Моррисона по случаю удачной деминимизации, быстро улетучилась. То, что ему пришлось испытать сегодня, ни в коей мере не являлось доказательством завтрашнего успеха. Страх понемногу возвращался.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ГОТОВНОСТЬ

«Самое трудное поджидает вас на старте. То, что носит название “готовность"».

Дежнев старший

31.

Поздним вечером, после долгого и утомительного медицинского осмотра, он сидел с четырьмя советскими исследователями за ужином. «Последний ужин», — мрачно думал Моррисон.

Присаживаясь к столу, он взорвался:

— Никто не ознакомил меня с результатами обследования!

И спросил, повернувшись к Софье:

— А вас обследовали?

— Да, конечно, Альберт.

— И сказали результаты?

— Нет. Поскольку не мы им за это платим, они, видимо, не чувствуют себя обязанными сообщать что-либо.

— Не берите в голову, — весело заметил Дежнев. — Мой старик, бывало, говорил: «У плохих новостей орлиные крылья, а у хороших — лапы ленивца». Если они вам ничего не сказали, значит, ничего страшного и нет.

— Даже плохие результаты, — проговорила Баранова, — сообщили бы мне, и только мне. Я одна уполномочена решать вашу судьбу.