Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит - [5]

Когда он закончил, кудрявый парень крепко обнял его, заливая волосы горючими слезами.

– Слава флейтисту! – крикнул карлик, поднимая кружку.

– Слава флейтисту! – отозвались остальные.

В руке Лиама тоже оказалась кружка. Не успел он ее осушить, как кто-то сунул ему другую. Смочив горло, он заиграл снова.

Спустя некоторое время Лиам почувствовал, как кто-то тянет его за штанину. Это был Мадра, вид у которого был еще несчастнее прежнего. Шерсть у пса на шее свалялась, к ней прилипли грязь и веточки, а желтые глаза дико таращились на Лиама.

Лиам убрал дудочку и присел рядом с псом.

– Мадра, дружок, тебе плохо?

– Плохо, – с раздражением признал Мадра. – Еще бы мне было хорошо, глядя на то, как ты тут якшаешься с лепреконами, клуриконами, ганканахами и прочим отребьем с самого дна волшебного котла? Я несу за тебя ответственность, но случись что, не смогу тебя защитить. Я ведь сейчас как новорожденный щенок!

Лиам рассмеялся.

– Так вот они кто! Что ж, моя музыка пришлась им по нраву. Пока я их развлекаю, они не станут мне вредить.

– Вероятно, – холодно ответил Мадра.

Кто-то тронул Лиама за руку и, обернувшись, он увидел улыбающуюся Мэйв Макдонах.

– Сэр, благодарю за представление. С тех пор, как я обосновалась на здешних берегах, не видела, чтобы публика так разгорячилась. Сегодня я выручила столько, что с меня причитается бесплатный ужин для вас и вашего пса – если в него, конечно, полезет мясо. Идемте в заднюю комнату, подальше от шума и гама. А как поужинаете – ложитесь спать, не то из вас здесь все соки выжмут.

Если бы Лиам был один, то вряд ли отправился бы после ужина в постель – настолько его воодушевил алкоголь и радушный прием, оказанный его музыке. Но ему приходилось заботиться о Мадре, а тот едва держался на ногах. Поэтому Лиам последовал за Мэйв в заднюю комнату и слопал не только свою миску весьма недурного жаркого, но и порцию пса – того по-прежнему тошнило от одного только запаха еды.

Действительно, пука никогда еще не чувствовал себя хуже. Оберег от железной болезни кусал за шею, будто лютый волк. Мадра дрожал, перед глазами стояла пелена, а жажду не утоляла даже вода. За долгие годы жизни ему не приходилось так страдать – даже попавшись в стальной капкан браконьера, из которого он был спасен в доску пьяным конюхом по имени Лиам О’Кейси.

Когда Лиам закончил ужинать, пука ослаб настолько, что не мог стоять. Лиам подхватил его на руки и, пыхтя, отнес наверх.

По общему виду трактира Мэйв Лиам догадывался, что за ночлег его ждал. Помещение было самого унылого вида, душное, с низким потолком, сквозное с выходами в обе стороны. Вдоль стен крепились в четыре ряда деревянные нары, на которых Мэйв располагала своих жильцов – иногда по двое сразу.

Лиам нашел свободное место на нижней полке, у дальней двери, рядом с горшком, и уложил на нее Мадру. Кое-как примостившись рядом с горячим, дрожащим телом пса, он уснул.

После бурного дня и бессчетных кружек пятицентового пива Лиам спал крепко. Проснулся он лишь трижды: первый раз, когда его пьяные собутыльники лезли по шатким лесенкам на верхние полки, а второй – когда кто-то наступил ему на руку, спускаясь к ночному горшку. В третий раз его разбудило тоскливое поскуливание бедняги пса.

Открыв глаза, Лиам увидел больше десятка крошечных светящихся существ. Быстро маша легкими прозрачными крылышками, они собрались вокруг Мадры, дергая его за уши, усы и брови. Лиам шикнул на них и отмахнулся, как от пчел, но существа были куда назойливее пчел, и принялись щипать Лиама за лицо своими маленькими пальчиками. Признав поражение, Лиам поднял Мадру и осторожно отнес вниз. Там они и провели остаток ночи, свернувшись на полу, лишь чуточку более грязном, чем спальная полка.

На рассвете, который из-за серых туч можно было и не заметить, пука проснулся от легкого пинка в бок. Над ним стояла Мэйв.

– Доброго тебе утра, плут, – произнесла она. – Как себя чувствуешь в этот погожий весенний денек?

Пука поднялся. Суставы у него затекли, но больше не болели, а обжигающее пламя вокруг шеи остыло на градус или два. Широко зевнув, пука встряхнулся.

– Я жив, – сказал он, – что само по себе удивительно, но весьма приятно. А так, конечно, я предпочел бы проснуться на милом сердцу болоте в Эрине, и чтобы близился не тусклый серый день, а дождливая ночь.

– Согласна, плут, согласна, – на мгновение пуке открылось истинное лицо Мэйв, вытянутое и свирепое, как у посаженного в клетку ястреба. – Буди своего человека, плут. Мне нужно мыть полы и делать обереги для страдальцев, которых сегодня может занести мне на порог.

Пука послушно ткнул Лиама О’Кейси носом, давая понять, что пора вставать.

Лиам проснулся. Во рту стояла горечь, живот сводило, голова болела. Чтобы собраться с духом, пришлось сунуть голову в бочку с затхлой водой. Кружка пятицентового пива и ломоть пресного хлеба прямо из печи подкрепили силы, и Лиам О’Кейси вышел в апрельское утро с твердым намерением во что бы то ни стало найти работу.

Мадра отправился с ним.

Без сопровождения Лиам наверняка весь день проболтал бы с каким-нибудь прохожим, если повезло бы – с обычным человеком, как и он сам, и, опять же, если повезло бы – получил бы от него полезный для обычного человека совет. Но в компании Мадры ему не оставалось ничего, кроме как следовать за псом и стараться не попасть под тяжелый обоз, не споткнуться о шальную свинью и не врезаться в чью-нибудь тачку, или в одного из спешащих на работу серолицых мужчин. Когда Мадра остановился у большого, обшитого досками склада, Лиам насквозь вспотел и вконец выбился из сил.