Фантастические повести и рассказы - [30]

Румбо — человек умный, он это понимать должен. Он же вцепиться должен в информацию, что я ему принес! Даже если он и не верит мне. Он же должен заставить других поверить, чтобы они пошли за ним! Даже если ему наплевать на захват Станции, на установление связи — склады-то он ведь должен захватить. Сейчас на Сэлхе склады — это главное. И они в руках Комитета.

Я пошевелился, и колено снова заныло. Вот тоже проблема. В Метрополии меня вмиг в госпитале бы на ноги поставили, а здесь? У них даже техники толковой нет, чуть ли не вручную лечат. Этот костоправ, Пао Зикро, интересно, жив или нет. И на чьей он стороне?

Дверь отворилась, в щель просунул голову молодой парень — один из двоих, что стояли наверху, у входа.

— Идемте, шеф вызывает, — сказал он нам.

Высокий поднялся, встал у выхода, поджидая меня. Я протиснулся мимо него, стал подниматься по ступенькам. Парень шел впереди, без оружия. Оставил он его, что ли? Сверху пробивался дневной свет. Бог ты мой, уже, оказывается, рассвело! Мы вышли из подвала, жмурясь с непривычки. Солнце еще не встало и было нежарко. Справа я заметил развалины дома, ночью, когда меня сюда провели, их было не разглядеть. Угол был обрушен взрывом, внутри все выгорело, крыша провалилась. Века, наверное, дом простоял, все ураганы выдержал, сколько поколений в нем жило. Впрочем, мне-то какое дело? Это их проблема, это они себе устроили. Эх…

Мы пошли по тропинке между рядами кеарбов в два человеческих роста высоты. Крайние пожухли в пламени пожара, тропинка была усыпана обвалившимися с них недозрелыми шариками плодов, которые раскатывались под ногами. Метрах в тридцати тропа повернула налево, и мы вошли в лес. Интересно, чья это ферма? Обычно они не строят так близко к лесу, обычно отделяются от него полями. Или поля — с другой стороны от дома, и я их просто не заметил?

— Смотри под ноги, здесь много улиток, — сказал провожатый, не оборачиваясь. Вовремя сказал — я чуть не наступил на одну, с кулак величиной, в черном, отливающем синевой панцире. Эрибантумы, завезенный вид. Наверное, расползлись из садка после пожара. Деликатес.

В лесу было сыро и сумрачно. Густой подлесок обступал тропу с обоих сторон, так что в метре от тропы можно было бы спрятаться и оставаться незамеченным. Они не боятся, что я убегу — это уже хороший признак. Под ногами иногда попадались красные ягоды эгиара, сверху изредка свешивались листья шаруков, но самих деревьев видно не было. Ярусный лес. Здесь он еще приручен, столетиями переселенцы приспосабливали его под себя. На Континенте не так, там лес чужой и опасный. Искать тех, кто скроется на Континенте не имеет смысла. Если они сами не выйдут навстречу — ни за что не отыскать. Это успокаивало. Лишь бы те, кто скроется, не стали выходить сами. Как не станут сейчас выходить кернеммиты, если, конечно, хоть один из них остался в живых.

Наконец лес расступился, и мы оказались на небольшой поляне, окруженной гигантскими эгиарами с лимонно-желтой корой. Кроны их смыкались где-то далеко вверху, закрывая небо, но здесь было гораздо светлее, чем на тропе в глубине леса. Пахло прелыми листьями и дымом. Но не дымом пожара, а обычным костром. Он горел на другом конце поляны, перед небольшим домиком из красного кирпича. У костра сидело трое мужчин, разговаривая вполголоса. Карабины свои они прислонили к стене домика, и на нас особого внимания не обратили, лишь кивнули нашему провожатому и продолжили так же вполголоса свой разговор. Все было так мирно и спокойно, что если бы не прислоненное к стене оружие, да не тяжелое дыхания моего высокого спутника над самым ухом, то можно было бы подумать, что это всего лишь сон. Не верилось, что в каких-то двух-трех десятках километров отсюда дымятся развалины поселка, улицы которого завалены трупами людей, еще так недавно и не предполагавших о столь ужасном конце. Не верилось, что всего в нескольких сотнях метров среди старого кеарбового сада стоит разрушенный и выгоревший дом, что все население планеты за несколько суток буквально обезумело и ринулось друг на друга, не понимая толком во имя чего и против чего оно воюет.

Мы поднялись вслед за провожатым по ступенькам к двери и вошли внутрь. За дверью оказался узкий коридорчик, освещенный лишь падавшим из узкого окна под потолком дневным светом. Одна дверь вела налево, другая находилась в конце коридорчика, метрах в двух впереди. В щель из-под этой двери пробивался свет, слышались негромкие голоса. Когда мы вошли, все замолчали, обернувшись в нашу сторону.

Их было человек двадцать. Комната метров пять на пять не имела окон и освещалась потолочными панелями. Раньше здесь, видимо, располагался какой-то склад или подсобное помещение, но сейчас все из комнаты было вынесено, кроме несколько грубо сколоченных скамеек и ящиков, на которых кто как расположились собравшиеся. Двое в дальнем углу сидели просто на полу — для них не хватило места. Все смотрели на меня, наш провожатый вышел, высокий Дьелле отошел в сторону и прислонился к стене.

Я на секунду закрыл глаза, чтобы не выдать своей радости. Сжал и разжал кулаки.