Фантастические поэмы и сказки - [6]

Шрифт
Интервал

                                 как пошла певать с начала:
«Эх, калина, эх, рябина,
комсомольская судьбина.
Комсомольцы на лугу,
я Марусеньку люблю.
Дай, любимая, мне губки,
поцелую заново,
у тебя ведь вместо юбки
пятый том Плеханова».
Ах, восторг,
             ах, восторг!
(Пролетела
             тыща строк.)
Ну, а Сеня
             не к потехе,
надо ж быть
             ему в аптеке.
Город блещет
             впереди,
надо ж речку
             перейти.
Но мертвых стихов
             плывут костяки,
плывут, проплывают
             трупы-стихи.
«Отлетай, пропащее детство,
Алкоголь осыпает года,
Пусть умрет, как собака, отец твой,
Не умру я, мой друг, никогда!»
Стихи не стихают…
             — Тут мне погибель,
Как мне пройти
               сквозь   стиховную кипень?
Аптека вблизи
             и город вблизи,
а мне помереть
             в стихотворной грязи!
В то время я жил
             на Рождественке, 2.
И слабо услышал
             как плачется Сеня,
вскочил на трамвай,
             не свалился едва,
под грохот колес,
             на булыжник весенний.
И где ужас
             Семена в оковы сковал,
через черные,
             мертвые водоросли
перекинул строку Маяковского:
«год от года расти нашей бодрости».
И канатным
                    плясуном
по строке
                прошел Семен.
10

Глава эта посвящается ядам и людям, ядами управляющим.

В золотой
               блистают
                              неге
над людскою
                      массою —
буквы
          АРОТНЕКЕ,
буквы
         РНАЯМACIE.
Тихий воздух —
                         валерьянка,
Аптечное царство,
где живут,
             стоят по рангам
                                  разные лекарства,
Ни фокстрота,
                     ни джаз-банда,
все живут
                в стеклянных банках,
белых,
                как перлы.
И страною
                  правит царь,
                                 Государь Скипидар,
Скипидар Первый.
А премьер —
                       царевый брат
граф Бутилхлоралгидрат,
                                            старый,
                                                          слабый…
И глядят на них
                          с боков
бюсты гипсовых богов,
                                  старых эскулапов.
Вечера —
                в старинных танцах
с фрейлинами-дурами,
шлейфы
             старых фрейлин тянутся
                                                  сигнатурами.
Был у них
                  домашний скот,
но и он
               не делал шкод,
на свободу
                   плюнули
ка́псули
            с пилюлями.
— Кто идет?
                     Кто идет? —
грозно спрашивает
                                 йод.
Разевая
                   пробку-рот,
зашипел
             Нарзан-герольд.
— Царь!
          — орет нарзанный рот. —
Мальчик Сеня
                        у ворот!
Рассердился Скипидар:
           — Собирайтесь, господа!
                    Собирайтесь, антисепты!
                           Перепутайте рецепты!
Не госсиниум фератум —
вазогеиум йодатум,
вместо йоди и рицини —
лейте тинкти никотини!
Ого-го, ого-го,
                       будет страшная месть:
                                     лейте вместо Н>2О
                                                    H>2S!
Тут выходит
                      фармацевт:
— Покажи-ка мне
                            рецепт!..
Не волнуйся, мальчик,
                                        даром —
тут проделки
                      Скипидара!
Я ему сейчас
                        воздам.
Марш по местам!
Банки стали
                        тихими,
скрежеща
                  от муки,
тут часы
               затикали,
зажужжали
                       мухи.
Добрый дядя
                   фармацевт
проверяет
               рецепт,
ходит,
         ищет,
                  спину горбит,
там возьмет он
                      снежный корпий,
там по баночке
                       колотит,
выбирает
              йод,
                       коллодий,
завернул
             в бумагу
                          бинт,
ни упреков,
                   ни обид,
и на дядю
               Сеня,
                           глядя,
думал:
«Настоящий дядя!
Старый,
            а не робкий…»
Вот так счастье!
                           Вот веселье!
Фармацевт подносит
                                  Сене
две больших коробки…
11

Глава главная.

Может,
             утро проворонишь,
минет час
              восьмой,
и на лапки,
                  как звереныш,
стал
      будильник мой.
Грудь часов
                  пружинка давит,
ход колесный тих.
Сердце
             Рики-Тики-Тави
у часов моих.
На исходе
               сна и ночи
к утру и концу
с дорогой,
                  пахучей ношей
Сеня мчит к отцу.
С синим звоном
                      склянок дивных,
обгоняя тень,
но уже
          поет будильник,
бьет будильник день.
Но сквозь пальцы
                           льется кальций,
льется, льется йод,
а будильник: —
                       Просыпайся!
Сеня!
            День! —
                             поет.
Пронести б
                   коробки к дому!
(Льется йод из дыр.)
А будильник
                      бьется громом,
дробью, дрожью —
                               ддрррр!
Вот и завтра,
                      вот и завтра,

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.