Фантастическая сага. Сломанный меч - [151]

Вверх-вниз по переходам замка, от вершин башен, где гнездились кречеты и альпийские вороны, до самых глубин подземелий, населенных жабами и пауками, рыскал, сыпля ругательствами и раздавая своим соратникам тычки, Валгард. Иногда в припадке ярости он даже бросался на своих подчиненных с топором и некоторых зарубил насмерть. Он чувствовал, что в сумеречно-голубых стенах Эльфхолма оказался в западне, в которую загнали его рыщущие вокруг замка повстанцы, растущие с каждым днем рати короля эльфов, вся его прежняя жизнь. И поделать с этим он ничего не мог.

Делать вылазки не было никакого смысла. Это было все равно, что биться с тенями. Подлым повстанцам всегда удавалось скрыться после того, как неизвестно откуда вылетевшая стрела поражала в спину одного из троллей. Или он был задушен насмерть наброшенным ему на шею арканом. Или проваливался вместе с конем в хитроумно замаскированную яму, дно которой усажено острыми кольями. Даже за столом нельзя было чувствовать себя в безопасности. Время от времени кто-нибудь из троллей умирал, явно от яда, и ни одна из прислуживавших за столом сладкоречивых эльфиек не могла дать тому никакого объяснения. И действительно, отравителями могли оказаться товарищи убитых — тролли, затаившие на них какую-нибудь обиду.

Коварны и терпеливы были эльфы, умевшие и самые слабости свои обращать в сильные стороны и всегда дожидавшиеся подходящего момента, прежде чем нанести удар. Тролли их не понимали и стали бояться этого народа, который прежде числили уже в побежденных.

И который готовился теперь нанести поражение им самим, мрачно думал Валгард. Однако воинов своих он всеми возможными способами стремился удержать от пораженческих настроений, хотя и не мог совсем прекратить обмен слухами и постоянные драки.

Ему не оставалось ничего другого, как, сидя на имриковом почетном хозяйском месте, осушать одну за другой чаши с огненным вином. Валгарду прислуживала Лиа, и кубок его никогда не бывал пуст. Он пил молча, постепенно все больше сникая, пока у него не начинало все плыть перед глазами, и он не сползал на пол.

Однако часто, когда чувствовал, что может еще держаться на ногах, он поднимал свое могучее тело с трона и, слегка покачиваясь, шел прочь из пиршественного зала, где на полу, в лужах разлитого вина и собственной блевотины храпели тролльи военачальники. Взяв факел, он с трудом спускался по грубо высеченным в скале ступеням и, то и дело опираясь о скользкую влажную стену, добирался до двери, ведущей в одну известную ему темницу.

Покрытое запекшейся кровью белое тело Имрика блестело в полумраке при тусклом свете огня, разложенного под его ногами. Следивший за огнем марокканский бес добросовестно поддерживал его, и эльфийский князь висел над тем огнем, подвешенный за большие пальцы рук, ни разу не получив ни еды, ни питья. Живот его впал, кожа обтягивала ребра, язык почернел. Но он был эльфом, и этого было недостаточно, чтобы жизнь покинула его.

Он устремил на Валгарда непроницаемый взгляд своих раскосых сумеречно-синих глаз, и от этого по спине усилка как всегда пробежал холодок. Берсерк усмехнулся, чтобы скрыть свой страх.

— Догадываешься, зачем я пришел? — сказал он хриплым голосом, покачнувшись от избытка выпитого.

Имрик не ответил. Валгард ударил его кулаком по лицу. В полнейшей тишине, стоявшей в подземелье, удар показался очень громким, и от него тело узника стало сильно раскачиваться на веревках. Бес отпрянул в сторону. В сумраке ярко блестели его глаза и клыки.

— Догадался, небось, коли мозги не совсем еще ссохлись, — проговорил Валгард. — ведь за этим делом я и раньше приходил. И еще приду.

Он снял со вбитой в стену скобы бич и пробежал пальцами по его заскорузлым концам. Глаза его блестели. Он облизал губы.

— Ненавижу тебя, — сказал он, приблизив свое лицо к имрикову. — Ненавижу за то, что ты привел меня в этот мир. Ненавижу за то, что ты лишил меня наследия. Ненавижу за то, что ты таков, каким я никогда не смогу и не желаю даже стать, подлый ты эльф. Ненавижу за пакости, что ты натворил. Ненавижу за то, что не могу добраться до твоего приемного сынка. Так что придется тебе расплачиваться и за него тоже. Теперь же!

Он поднял бич. Бес забился в угол. Имрик не пошевелился и не сказал ни слова.

Когда одна рука у Валгарда устала, он перехватил бич другой. А когда и другая онемела от усталости, швырнул бич на пол и вышел вон из темницы.

Хмель у него прошел, оставив после себя лишь холод да головную боль. Проходя мимо окна, Валгард услышал шум дождя.

Лету наступал конец. Тому самому ненавистному троллям лету, которого Валгард ждал с таким нетерпением, в надежде поваляться на травке возле какой-нибудь певучей речки, и которое на деле провел в бесплодных погонях за эльфийскими повстанцами, либо сидя в стенах постылого Эльфхолма как зверь в клетке. Конец наступал и Тролльхейму. Из Валланда не поступало более никаких известий. Последняя же дошедшая оттуда весть была о том, что враг сплошь усеял огромное поле телами троллей.

Неужели дождь этот проклятый никогда не кончится? От окна на Валгарда дохнуло такой сыростью, что по его телу прошла дрожь. Сверкнула голубоватая молния, ударил гром.