Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли - [32]

У крыльца было несколько таких же бородачей, некоторые с грязными марлевыми повязками. Рядом с крыльцом лежала груда пропитавшихся кровью бинтов, а под навесом у сарая кто-то постанывал. У колодца сидел негр. Сверкая белыми зубами, негр разбирал пулемет. Разноцветными промасленными тряпками негр чистил свое оружие.

Салауддин распряг быков, загнал их в стойло и неторопливо поднялся в дом.

Отец беседовал с невысоким чернобородым молодым военным, который посмотрел на Салауддина в ожидании приветствия, но сам на это приветствие не ответил.

— Это мой сын, Арби, — сказал старый Шакро. — Салауддином его зовут.

14

Каждый понимает свободу и независимость по-своему.

Идеальна, конечно, ситуация, когда у тебя много денег, а значит, и свободного времени. И это время ты тратишь на удовольствия, которыми так бедна наша жизнь. Арби Бараев очень хотел быть богатым человеком именно потому, что богатство гарантировало свободу и независимость его самого. Хотелось всего и сразу.

Поэтому, когда горный беркут Джохар Дудаев провозгласил курс на независимость маленькой, но очень гордой Ичкерии, Арби сразу догадался, что пришло его время. Он был неглупым человеком и понимал, что маленькая республика, которая располагается почти в самом центре России, независимой быть не может, никто ей этого не позволит. Но Арби понимал, что жизнь подобна илистому дну пруда, всякое волнение поднимает в застоявшейся воде мутную взвесь, в которой умным и проворным людям вроде него легче ловить разную рыбу. К тому же поначалу Москва была далеко и вмешиваться в ход событий не спешила. Некоторое время можно было побыть первым человеком в провинции, раз уж не получилось в столице. Впрочем, наука география гласит, что у каждой провинции имеется своя столица. В горах такой столицей был Грозный.

Для того чтобы быть первым, нужна власть, а власть во все времена давала сила. Именно поэтому Арби стал полевым командиром и собрал под свои знамена самых разнообразных людей — от наивных романтиков, веривших в свободную Ичкерию, до битых жизнью и законом людей, которые хотели хорошо поживиться и знали, что лучше всего это получается в стае.

Жизнь, как и судьба, поворачивается к людям разными гранями. Если в начале благословенных девяностых годов она располагалась к Арби Бараеву исключительно лицом, то сейчас, судя по тому, чем она повернулась к полевому командиру, пришло время неудач.

Уже привыкший к роскошным лимузинам, к хорошей квартире в центре Грозного, которая ранее принадлежала какому-то советскому генералу, познавший вкус хорошей еды и прелесть молодых симпатичных женщин, Арби сидел в крестьянском доме и ел простую грубую пищу, которую едят лишь те, кто никогда в жизни не пробовал марочных коллекционных коньяков и блюд, приготовленных мастерами кулинарного дела.

Подобный финт фортуны хорошего настроения Арби не прибавлял. Он и его люди походили на стаю уставших волков, которых обложили бесконечными красными флажками охотники. Федералы шли за ними по пятам, и в коротких, но яростных стычках Арби Бараев терял самое ценное, что давало ему власть, — людей. Без отряда он уже не мыслил себя, да, если говорить по совести, вряд ли что-нибудь представлял.

Хмуро оглядев Салауддина, Арби отвернулся и нахмурился.

— Зачем ты отпустил моего пленника? — не глядя на Салауддина, спросил Бараев.

— Нельзя держать человека в яме, — сказал Салауддин. — Нельзя лишать человека свободы. Лучше убей его, если не можешь иначе.

— Зачем ты лезешь не в свое дело? — спросил полевой командир. — Хорошо, ты отпустил зеленого. Может, он и в самом деле с других планет, я видел американские фильмы. Зеленого я подарил твоему отцу. Но второй был моим пленником, и только я мог распоряжаться его судьбой. Зачем ты полез не в свое дело? Разве ты не знаешь, сколько стоит война? Разве ты не знаешь, что для нее нужны деньги. Я должен покупать у неверных оружие и боеприпасы, чтобы снабжать своих людей. Ты понимаешь, что обокрал меня?

Это Салауддин понимал.

Если ты берешь у соседа в долг стельную ярку, то не обязательно возвращать ему весь приплод. Но за ярку ты должен заплатить обязательно. Поэтому Салауддин только кивнул.

— Что мне с тобой делать? — с ленивой задумчивостью спросил Бараев и хмуро посмотрел в глаза Баймирову. — Что я с тобой должен сделать?

— Арби! — встревоженно и быстро сказал старый Баймиров. — Ты у меня в доме!

— Я помню, — хмуро отрезал Бараев. — Иначе бы я разговаривал с этим глупцом совсем по-другому. Посмотри на него, Шакро, он ведь почти стал гяуром. Он забыл горские обычаи. Его дочери бегают голоногими, его сыновья не хотят умирать во имя Аллаха, им чужда наша священная борьба. Посмотри и скажи Шакро, кем стал твой сын?

— Я готов тебе отдать долг сына, — севшим голосом пообещал старый Баймиров.

Арби лениво отмахнулся от его слов.

— Что он должен мне? Что он должен мне в сравнении с его долгом Аллаху? Он перестал быть правоверным, Шакро. Еще немного — и он станет молиться христианскому богу. Смотри, он уже ходит без бороды!

— Я — мужчина, — твердо сказал Салауддин. — Не трогай отца, я сам готов ответить за свой долг.