Фаншетта, или Сад Надежды - [21]

Наступило молчание, и девочка побоялась его нарушить, хотя у нее было так много вопросов, которые ей страстно хотелось задать Антуану Берлиу. Скульптор зажег свою трубку и снова заговорил. Его низкий взволнованный голос произвел на Фаншетту сильное впечатление.

— Вот уже шесть месяцев, как этот прохвост ни разу не заглянул в мою мастерскую, шесть месяцев, как он не дотрагивался до резца или до куска глины! Я встречаюсь с ним случайно, на улице, как сегодня. Но если бы ты знала, какой у него талант!

— Так почему же, мэтр?.. — осмелилась спросить Фаншетта после нового молчания.

— Почему? Потому что молодые художники мало зарабатывают и должны много работать, девочка… Эрве попал под влияние ленивых и глупых мальчишек, с которыми где-то встретился и среди которых живет. Они заморочили себе головы, воображая, что могут вместе вершить такие сказочно прибыльные дела, что будут скоро купаться в золоте. Я говорю «дела», в надежде, что ни один из прохвостов, окружающих Эрве, не замышляет просто какого-нибудь сомнительного поступка, чтобы не сказать — преступления.

— О мэтр… не может быть! — пробормотала потрясенная Фаншетта.

— Тебе надо об этом знать, — серьезно сказал скульптор. — А теперь становись снова в позу и думай лучше о том, что твое изображение проведет много славных дней под сводами собора, в аромате благовоний.

Фаншетта опять приняла привычную для нее позу. Только ей уже не хотелось больше улыбаться; рассказ Берлиу взволновал ее. Так вот он какой, этот чуть-чуть загадочный Эрве! Недаром в черных глазах у него притаилось что-то вроде сожаления… Он вступил на путь, по которому ему не следовало идти. А Милое-Сердечко? Фаншетта так стремится доказать ей свою дружбу… Почему же Милое-Сердечко относится к ней с недоверием? А марсиане? Почему они по-прежнему мешают ей вешать свое белье на лугу, за домиком, под предлогом, что там начинается их территория? Почему они бегут при ее приближении? Как все это сложно! Фаншетта даже вздохнула.

— Ты уже устала. На сегодня с меня достаточно. Можешь уходить.

Снимая длинную белую тунику, надетую поверх платья, Фаншетта обнаружила в углу серую массу, прикрытую мокрым полотенцем.

— Это глина, из которой лепят, правда?

— Правда. Завтра я начинаю лепить большую группу.

Фаншетта надела свой плащ, взяла корзинку, наполненную колбами от пузырей. В ту минуту, когда художник отсчитывал ей деньги за часы сеансов, она сказала:

— Может быть… может быть, вы продадите немного глины? Мне бы хотелось слепить для Бишу какую-нибудь игрушку.

— Бери сколько хочешь! — смеясь, сказал старый скульптор. — Если не справишься, приноси мне свою продукцию — попробуем чем-нибудь тебе помочь. Кто знает, девочка, может быть, ты станешь моей ученицей вместо этого прохвоста Эрве…

* * *

— На вид ослы очень просто устроены. Еще вчера я на них смотрела в парке Бютт Шомо́н… — бормотала Фаншетта сквозь зубы.

Однако сегодня, пытаясь поставить на четыре тощие ноги нечто вроде маленького глиняного ослика, у которого каким-то чудом держались голова и хвост, Фаншетта думала, что анатомия осла — очень, очень сложная штука!

— Твое животное ни на что не похоже, — беспощадно заявила Милое-Сердечко.

Девочка только что вошла в комнату. Каждый день, возвращаясь со сбора окурков, она на несколько минут заходила к Фаншетте.

— Хочешь молока, Милое-Сердечко? Бишу сегодня утром не допил свою чашку.

Милое-Сердечко ничего не сказала, но ее глаза ответили за нее. Девочка с жадностью выпила молоко из протянутой Фаншеттой кружки и вернула ее, не сказав ни слова. Милое-Сердечко была по-прежнему неприступной и замкнутой, словно какое-то затаенное горькое чувство мешало ей отнестись к Фаншетте с открытой душой.

— Пойди приведи Бишу, я что-то его не вижу в окно… — сказала вдруг старшая девочка, обеспокоенная мыслью о какой-нибудь новой выходке марсиан.

— Успокойся… Их сейчас нет, — ответила маленькая, прекрасно понимая тревогу старшей.

Милое-Сердечко была единственной, кто мог бы установить контакт между бандой марсиан и племянниками мадам Троньон. Но она остерегалась предпринимать малейшие шаги в этом направлении и очень неохотно сообщала скудные сведения одному или другому лагерю. Во-первых, такая «промежуточная» позиция придавала ей важность. А во-вторых, она вовсе не собиралась делить с Фаншеттой покровительство банды. Пусть марсиане часто были к ней и суровы и насмешливы, — все-таки это подобие дружбы было единственным источником тепла для Милого-Сердечка. Ее приучили ничем не делиться. Мэго только и делали, что осыпали ее упреками за те гроши, которые она стоила этому семейству пьяниц.

— А вот и Бишу! Эрве его ведет.

— Значит, он выходил на улицу.

В самом деле, вошел Эрве, держа за руку пристыженного мальчика.

— Знаешь, где я нашел твоего парнишку? — сказал Эрве, входя в дом. — В галантерейной лавочке на углу. Пока хозяйка обслуживала своих клиентов, Бишу копался в коробке с пуговицами. Он их с громадным удовольствием рассыпал по всему полу. Старая коза, хозяйка лавочки, могла бы представить мадам Троньон счет за потерянные пуговицы. Ей нетрудно это сделать — достаточно только улицу перейти.