Фандом - [91]

Увидев Торна, Саскья останавливается.

– Ты жив? – растерянно произносит она.

Он поднимает голову – чёрной повязки больше нет, его прекрасное лицо обращено к нам. Торн смотрит на меня, и его глаза наливаются кровью.

– Это всё твоих рук дело, крошка цветок, – говорит он.

Но его слова меня не трогают.

Мэтью опускает Нейта на скамью почти у самого алтаря. Ту самую, на которой Нейт недавно спал перед нападением. Я опускаюсь рядом с ним на колени, смахиваю волосы с его лица и целую в ещё тёплую щёку. Потом накрываю зелёным одеялом, убеждая себя, что Нейт скоро проснётся.

– Откуда гемы узнали о нападении? – спрашивает Торн.

– Хватит, Торн, не надо, – отвечает Саскья.

Она подаёт мне лоскут влажной ткани, и я осторожно вытираю кровь и грязь с лица Нейта. Он снова выглядит совсем юным. Боль ушла, не оставив следа. Я тихо всхлипываю, и Эш кладёт руку мне на плечо. Без единой мысли в голове я нежно целую его пальцы.

– Нападение на бордель, цветочек! Откуда они узнали о нападении? – настаивает Торн.

Его слова долетают до меня как сквозь стекло. Какая разница! Пусть думает, что я предатель. Ничто не ударит меня сильнее, чем смерть Нейта. Сложив брату руки на груди, я склоняюсь над ним.

– Прости меня, – шепчу я. – Прости меня, Джонатан. – Я слышу собственный плач и кладу голову на узкую грудь Нейта, словно он может меня утешить.

Торн уже стоит у меня за спиной.

– Ты предала нас, и твой брат погиб. Это справедливое наказание. Для тебя.

Обернувшись, я готова испепелить его взглядом.

– Нейт так восхищался тобой… А ты оказался… Иди ты к чёрту!

– Для этого тебе придётся меня убить.

Ярость снова вскипает во мне при виде этого идеального лица, лица гема, и мне хочется убить его или хотя бы ударить. Я бросаюсь на Торна с кулаками, выкрикивая ругательства.

– Ненавижу! Ненавижу тебя! – Я кричу это всем гемам, всей вселенной, которая взяла нас в заложники и убила моего младшего брата.

Торн поднимает меня на руки и выносит из церкви. Я лягаюсь и пытаюсь вывернуться. Эш спешит мне на помощь, но Торн отбрасывает его, точно муху. Саскья и Мэтью идут за нами, хмуро глядя на Торна.

– Нет! – кричу я. – Дай мне с ним попрощаться. Только попрощаться.

– Можешь заодно попрощаться со своей подружкой Катериной! – хохочет Торн.

– Нет, только не Кейти! Ты не убьёшь Кейти.

Торн тащит меня к «Хаммеру».

– Посмотришь отсюда, как она сгорит. Вместе со всем, что собрали повстанцы за много лет. Всё сгорит.

Ненависть Торна ко мне и к гемам уже не просто месть за Руфь, за её смерть. Прекрасное светлое чувство привело его на край отвратительной чёрной пропасти, теперь в нём бурлит только ненависть и жажда мести. Какими мы были глупыми и наивными, когда надеялись, что воспоминания о прекрасной Руфи послужат Кейти защитой! В ушах у меня нарастает тревожный звон. Я понимаю, что скоро потеряю и Кейти.

Торн швыряет меня на землю, прижимает ногой. Эш запрыгивает ему на спину, но Торн лишь отмахивается от него, как от надоедливого комара. Я верчусь, пытаюсь вырваться, но против гема моих силёнок маловато. Ботинок Торна даже не двигается с места. Достав из кармана чёрную коробку, Торн поворачивает на ней небольшой рычаг. Крышу церкви в двух местах пробивают взрывы, на асфальт сыплются осколки стекла. Окна церкви окрашиваются в оранжевый цвет, как глаза-дырки тыквы на Хэллоуин.

– Нет! – кричу я. – Кейти!

Нейт умер. Элис меня бросила. Даже хуже – предала. Я остаюсь совсем одна, и эта мысль наполняет меня холодом одиночества.

– Я не могу потерять Кейти. – Я бьюсь об асфальт ногами и плечами, пытаясь вырваться.

– Сделай что-нибудь! – кричит Эш, глядя на Мэтью.

– Так нельзя, Торн, – произносит Мэтью.

К нам подбегает Саскья:

– Ты хочешь спалить её подружку?

Торн ещё сильнее придавливает меня ботинком к земле, и я слышу, как у меня в груди что-то хрустит.

– Они нас подставили, – говорит он.

Ясно. Он думает, что предали мы с Кейти. Вот почему он хочет её убить.

– Это сделала Элис! – хриплю я, едва набрав воздуха, чтобы издать хоть звук. – Тебя предала Элис. Предала нас всех. Кейти ни при чём. Клянусь!

– Элис не знала о нападении.

– Знала. Спроси Баббу, пожалуйста, спроси Баббу, – выдавливаю я последние слова.

Торн лишь смеётся в ответ, и у меня в груди снова что-то хрустит.

– Кого спросить? Предсказательницу? Она видит будущее. Думаешь, она так и осталась сидеть в церкви, смотреть на наш праздничный салют?

Торн убирает ногу, и в мои лёгкие врывается воздух, но радоваться рано. Торн ставит меня на колени, хватает за щёки и поворачивает лицом к церкви. Красные и оранжевые языки пламени вырываются из окон, устремляются к небу, отбрасывая на землю причудливые тени.

– Ну как, вкусно пахнет, крошка цветочек? – шипит мне в ухо Торн. – На костре мы все жаримся одинаково: гемы, дефы, братья, подруги. От нас несёт подгоревшей свининой, а потом мы превращаемся в пепел.

Меня трясёт при мысли о том, как лопается в огне кожа Кейти и Нейта. Пламя поднимается всё выше, церковь исчезает в клубах дыма. Я не могу потерять Кейти! Думай, Виола, думай! Золотистый пеликан, вскармливающий птенцов собственной кровью, письмо Кейти, прожигающее меня изнутри… мелькают картинки, слова… слова! «Весь мир – театр. В нём женщины, мужчины – все актёры». Актёры! И сейчас я сыграю другую роль, чтобы спасти Кейти.