Фандом - [55]

Кейти… Лучше бы она была здесь со мной вместо Элис. Кейти не стала бы пускать слюни по Уиллоу. Она никогда не возводила гемов на пьедестал, называла их «пучками тупых репок» и ещё как-то, цитировала Шекспира. Ох, Кейти! Как мне тебя не хватает!

Вытерев щёки рукавом, я выхожу на лужайку. В светлеющем небе тускло мигают звёзды, словно напоминая о том, что могло случиться этой ночью, но не случилось. Я едва передвигаю ноги по зелёной траве, надеясь, что если идти медленно-медленно, то хижина дефов так и останется где-то вдали.

– Роза! – раздаётся за моей спиной звучный голос.

Ко мне спешит Уиллоу. Воротник белой рубашки расстёгнут, загорелая кожа блестит от пота. Не обращая внимания на усталость, Уиллоу с улыбкой протягивает ко мне руки:

– Я обещал тебе последний танец.

Я будто вросла в лужайку, не в силах пошевелить ни одним мускулом, и только на лице у меня расцветает счастливая улыбка.

– Я заждалась!

Под моим радостным волнением кроется беспокойство: мы слишком отклоняемся от сюжета. Что я должна говорить? Передо мной не Эш, второстепенный персонаж, это Уиллоу, а с ним импровизировать и ошибаться нельзя.

– Лучше поздно, чем никогда, – отвечает Уиллоу.

Одной рукой он обнимает меня за талию, другой – мягко берёт мою ладонь. Тепло его тела проникает сквозь скучный серый костюм и обжигает мне кожу. Тихо напевая какую-то мелодию, Уиллоу медленно ведёт меня в танце.

Не удержавшись, я спрашиваю:

– Кто была та девушка?

Уиллоу больше не напевает, мы танцуем в полной тишине.

– Кто? Элис?

Я киваю, неприятно удивлённая тем, что Элис разрешено оставить настоящее имя, а мне приходится жить чужой жизнью.

– Мы познакомились вчера, у знакомых, на каком-то празднике. Просто… она так меня понимает, будто читает мои мысли. А мать давно просила меня прийти на бал с подружкой.

Уткнувшись лбом в грудь Уиллоу, я прячу от него злой блеск глаз. Элис знает содержание книги и не постеснялась использовать это знание в собственных целях. Обманщица!

– Вы хорошо смотрелись вместе, – беззаботно говорю я, вдыхая аромат его одеколона и шампанского.

Уиллоу тихо смеётся, его грудь подрагивает под моей щекой.

– Мы смотрелись отвратительно, как одинаковые куклы. Все гемы похожи друг на друга. Меня тошнит от вида шаблонных лиц и тел.

– Вас надо разбавить дефами, добавить неправильных черт.

– Это приглашение?

– Если вдруг решишь заглянуть в хижину к дефам – только скажи, буду рада.

Мы останавливаемся, и я отстраняюсь, глядя на его прекрасное лицо – идеальное, без единого изъяна и… пустое.

– Элис, конечно, очаровательная, – продолжает Уиллоу. – Однако кое-что в её словах… – Что ещё она наговорила? Предательница! – Мне напомнило о тебе, – договаривает Уиллоу с мягким смешком.

– Обо мне? И что же? – Похоже, с обвинением в предательстве я поторопилась.

– Она сказала, что в основе каждого настоящего чувства лежит особая загадка, которую так и хочется разгадать. Я говорил, что мне нравится в тебе дух свободы, но ещё мне нравится видеть тебя такой… такой иногда неуклюжей и настоящей. В тебе столько всего… Ты меня поражаешь. – После короткой паузы Уиллоу добавляет: – Ты напоминаешь мне, что значит быть человеком.

Я искренне улыбаюсь этим словам. «Человек» – запретное слово в этом мире, устаревшее понятие, напоминающее о едином происхождении гемов и дефов. В устах Уиллоу это значит: я ему нравлюсь. Я, Виола. Со всеми своими недостатками – и всё-таки нравлюсь.

Уиллоу берёт меня за руки и тихо произносит:

– И ещё Элис кое-что очень верно подметила. Она сказала, что можно всю жизнь бродить по земле в поисках своей второй половинки. И уж если ты встретил ту, с которой жизнь обретает смысл, держи её обеими руками и не отпускай. – Он с улыбкой прижимает мои ладони к груди.

Это почти точная цитата из книги. Всё это время Элис мне помогала! У меня так кружится голова, словно я превратилась в кленовое семечко и крошечным вертолётиком лечу к земле. Милая моя Элис! Она не предательница!

– Роза! – напоминает о себе Уиллоу.

– Прости, – встряхиваю я головой. – Да, конечно… не отпускай. Держи – и не отпускай. – Я глубоко вздыхаю, готовясь скрепить сделку. Надо вернуть сюжетную линию, куда положено, – это единственный путь домой. Глядя на прекрасное лицо Уиллоу, я с улыбкой отвечаю: – Мы словно были рождены… – Уиллоу склоняется ко мне, и последние слова мы произносим вместе: – Друг для друга.

Против воли я вдруг вспоминаю, как мы с Эшем проснулись под берёзой, будто ложки в ящичке, идеально дополняя изгибы тел друг друга. «Не отвлекайся, смотри на Уиллоу!» – приказываю я себе. Его глаза сияют на фоне бледного утреннего неба. Он вглядывается в моё лицо, проводя указательным пальцем от скулы к уголку рта.

И наконец-то целует меня.

Поцелуй всё длится и длится, мы так и стоим, не разжимая объятий. Как приятно чувствовать запах его кожи, его нежные губы, осторожные касания его языка. Это идеальный поцелуй, маринованные огурчики здесь совершенно ни при чём. Вот только голова у меня больше не кружится. Я уже не кленовое семечко, я твёрдо стою на земле. Не так я представляла себе поцелуй с Уиллоу, глядя на эту сцену в фильме и воображая себя на месте Розы. Наверное, я ожидала слишком многого – в конце концов, это просто парень, генетически модифицированный конечно, но всё-таки человек.