Фанаты. Прошлое и настоящее российского околофутбола - [22]

Большинство жестких противостояний были на вокзалах. Люди приезжали с разных направлений, они друг друга не знали. Или с одного направления, но там десять станций, и на двух болеют за «Динамо», а на остальных – за «Спартак», или наоборот. От соперничества «деревня на деревню» они переходили на соперничество выездное. Это было и на Трех вокзалах, и на Савеловском направлении – там происходили большие, массовые драки. По двести, триста человек. Если возникала какая-то искра, все, кто ехал в этом направлении, все участвовали – мужики, не мужики, фанаты «правые», «левые», – начиналось просто массовое побоище. В метро драк много было – без мобильных, без Интернета, без договоренностей находили друг друга – те, кто хотел подраться. Старались «правые» нападать на «левых» – из-за силы, уверенности, чтобы побольше шарфов собрать.

Сергей Андерсон, ЦСКА:

Если даже [менты] и появлялись, не будут же они лезть на такую кучу с голыми руками? Оружия им не выдавали. Дубинок в то время не было. Потому и ждали подкрепления: станут рядом, оттаскивают по одному – кого выцепят. Свистели, орали. А толку-то?

Виктор «Батя», «Динамо» (Москва):

Самыми экстремальными были выезда. Они объединяли группировку, делали тебя «правым» по количеству выездов. И любой выезд в те времена – это практически экстрим. Если ты куда-то поехал и ты – несовершеннолетний, без паспорта, и в том же Киеве или Вильнюсе тебя встречала недружественная толпа болельщиков. В той же Литве, в той же Латвии любые выступления фанатские заканчивались антисоветскими демонстрациями, и на тебя смотрели как на москаля, олицетворение этого советского строя. В тебя летели булыжники, тебя встречали на вокзале, вылавливали, ты должен был «шифроваться».

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

Где приходилось – там и дрались. Сами начали что-то мутить только после того, как разгорелся конфликт со «Спартаком», – с девяносто седьмого года. До этого отвечали на нападки. Естественно, если тебе там кто-то что-то кричит в какой-то деревне, то на это надо отвечать адекватно. Если кто-то на тебя «прыгает», нужно тоже отвечать. А вообще, тогда и перформанс, и драки, и поддержка – все это было в одну кучу смешано.

Виктор «Батя», «Динамо» (Москва):

Ценились ребята со спортивной подготовкой, физически крепкие, боксеры. Спортсмены участвовали, каратисты. Но те же каратисты тогда не ценились, ценились боксеры и просто уличные бойцы сильные – иногда просто духом. Иногда человек не очень большого роста, вроде никаких кондиций, а именно духом может разгонять толпу. Были казусы, когда пять человек разгоняли толпу в сто пятьдесят, потому что те думали, что за ними стоят еще люди. Часто были случаи, когда дух побеждал силу – при определенной организации.

Сергей Андерсон, ЦСКА:

То время было честнее. Лежачего не били, с бабой не трогали. Был какой-то кодекс чести. Я – за, если группа какая-нибудь – «Гладиаторы», «Флинты», «Ред блю», кто угодно – собралась, выделили по двадцать человек, двадцать на двадцать, в чистом поле, без дубья, кулаками, юшку друг другу пустили – до первой крови, не надо там больше. Погнали, не погнали… Вместе продержались – никто не побежал? Пиздато, молодцы, пошли все вместе пиво пить или водку.

«От Курил и до Карпат…»

Как уже говорилось выше, в перестроечные времена о футбольных фанатах всерьез заговорили в 1987 году, после массовой драки фанатов киевского «Динамо» и московского «Спартака» в Киеве. Тогда стало понято, что милиция не готова к подобным «массовым беспорядкам». С другой стороны, были сделаны очередные попытки «формализовать» движение болельщиков: при командах начали создаваться «клубы болельщиков», но часто эти организации существовали только на бумаге, никакой деятельности не вели, а фанаты в них не вступали.

Одним из немногих реально работающих объединений подобного рода стал клуб болельщиков московского «Спартака». Среди инициаторов его создания был авторитетный «спартаковский» фанат по кличке Рифат. Предполагалось даже, что это будет общий клуб болельщиков всех московских команд и в него смогут войти даже представители других молодежных течений. Из этой идеи в конце концов ничего не вышло, но клуб болельщиков «Спартака» просуществовал некоторое время, принимая участие в организации выездов.

Игорь М., «Спартак» (Москва):

Клуб болельщиков – это была идея Рифата, и, насколько мне известно, он подразумевал вообще всех болельщиков. То есть не только «Спартака», но и ЦСКА. «Клуб любителей футбола» – как-то так это должно было называться. Он реально существовал, у меня даже есть членская карточка восемьдесят восьмого года. Если я не ошибаюсь, этот клуб даже помогал нашим ребятам поехать на два наших первых евровыезда – Бухарест в восемьдесят восьмом году и Прага в девяностом. Я не видел [болельщиков других клубов], и у меня на билете ромбик «спартаковский» был.

Независимо от существования «клубов болельщиков» и прочих «официальных» структур, во второй половине 1980-х фанатское движение в СССР становится массовым. Причин здесь несколько. Во-первых, благодаря очередному «потеплению» политического режима при Горбачеве милиция начинает спокойнее реагировать на фанатов, приносящих на стадион флаги и активно поддерживающих свою команду. Во-вторых, все неформальные движения, включая фанатов, попадают в поле зрения СМИ, о них пишут в газетах и журналах, рассказывают по телевизору, это становится чем-то модным. Тон журналистов несколько меняется: фанатов уже не обвиняют в «бездуховном времяпрепровождении», а с интересом наблюдают за ними, как и за другими неформальными молодежными объединениями. В-третьих, выступление сборной СССР на чемпионате мира в Мексике в 1986 году – яркое по игре, хоть и провальное по результату – и выигрыш киевским «Динамо» Кубка кубков в том же году способствуют росту интереса к футболу. В стране начинается новый виток увлечения футболом, а подобные витки всегда совпадают с усилением фанатской активности.