Фанатка - [9]

— Время-то уже позднее.

Возразить на это было нечего. Питер прошел к двери и с невольной опаской выглянул в коридор, словно ожидая, что в гостиницу неожиданно нагрянула жена с дочкой и сейчас застукает его с другой женщиной. Совесть у него была нечиста.

— Вас проводить? — предложил он учтиво. Вечный бойскаут, который открывает двери перед старшими, помогает старушкам перейти улицу, предлагает спятившим фанаткам проводить их до номера среди ночи. Питер отступил от порога и прислонился к стене, чтобы Дина могла свободно выйти.

Не тут-то было.

Она улыбнулась:

— Зачем меня провожать? — Дина остановилась прямо перед ним. — Разве мы можем там заняться чем-нибудь, чего нельзя сделать тут?

— Я… э-э… даже и не знаю, что ответить, — пробормотал Питер, а сам подумал, что лично у него в жизни бы язык не повернулся спросить такое.

Она засмеялась, смех был волнующий и хмельной. Затем положила руку ему на грудь, выбивая пальцами ритм песни, которой он никогда не слышал.

— Я не могу выразить, какая огромная честь для меня — познакомиться с вами. Поговорить. — Дина заглянула ему в глаза снизу вверх и подалась чуть ближе. — Я так боялась к вам подойти.

Питеру хотелось, чтобы она смолкла и ушла. Однако ее близость возбуждала — или же сказывался алкоголь в крови: хватил он сегодня лишку. Что за дурные мысли в голове?

— Надо жить… прожить жизнь, ни о чем не жалея, — проговорил он, сам не в силах объяснить собственные слова. — Я бы не смог ни строчки написать, если б боялся.

«Господи, — подумал он, — я каждый день боюсь потерять то, что имею».

— В самом деле? — спросила Дина. — Скажите: а вы просто сели — и давай писать?

— Именно так, — опять солгал Питер. Прежде чем засесть за книгу, он несколько лет собирался с духом.

Кивнув, как будто была полностью согласна, что не надо ни о чем сожалеть, Дина встала на цыпочки и жарко поцеловала его в губы.

Он отдернул было голову, на миг его захлестнуло чувство вины — и отступило. Питер склонился к Дине и принялся ее целовать — целовать яростно, неистово; он и не хотел, однако ему это было нужнее, чем он мог бы выразить неубедительными, бесцветными словами.

— По-моему, это неправильно, — сказал Питер в конце концов. Как позже он вынужден будет признать, разумные речи изрядно запоздали.

Руки Дины скользнули по его груди, по животу, еще ниже, мимо пряжки на ремне, нащупали его напрягшуюся плоть, обласкали ее.

— Конечно же, правильно. — Дина расстегнула ему «молнию» на брюках, снова потянулась его поцеловать и шепнула на ухо: — Я хочу узнать, каков ты на вкус.

Опять Анжелины слова. Один из ее козырей, за которые клиенты готовы были платить высокую цену. Это же героиня его собственного романа — здесь, сейчас…

— Нет, — сказал он, — правда, не надо.

— Ш-ш! — Дина опустилась на колени, не отводя взгляд от его лица.

Питер знал, что именно так она и поступит, сколько бы он ни противился.

Он же собственной рукой написал ей подробнейшие инструкции. В романе были собраны его собственные сексуальные фантазии: всё, что он желал бы услышать от женщины, всё, что сам хотел бы сказать в ответ… но не мог. Все слова и действия были описаны в его первой книге.

Ни единая душа этого не знала. Даже его жена, Джулианна. Для нее «Анжела по прозвищу Ангел» была просто книгой, которая порождена нездоровым воображением и вовсе не является автобиографическим изложением авторских фантазий. Но ведь всякая художественная книга — это описание человека, которым автор хотел бы быть, но никогда не сможет стать…

Рот у Дины был теплый, губы крепко сжимали его член, язык работал быстро-быстро. И этот упорный, неотступный взгляд снизу вверх, способный покорить любого мужчину. Дина была его Лолитой. Его Джульеттой. Его Девушкой с Жемчужной Сережкой.

Его собственным порождением, которое играло Анжелу так, как не сыграть никакой актрисе.

Питер кончил очень быстро. Он так и стоял, вжимаясь в стену, зажмурясь и прерывисто дыша. Напуганный происшедшим, с мыслью о том, что пусть лучше вымысел всегда остается вымыслом, а не превращается в реальность. Во всяком случае, не уходит дальше книжных страниц.

Дина поднялась с колен, удовлетворенно улыбнулась и спрятала его мужскую плоть в трусы, как убирают в коробку дорогую игрушку; застегнула «молнию», явно не понимая, о чем он думает.

— А этого я боялась гораздо меньше. — Она отвернулась, шагнула через порог и исчезла в коридоре.

Все еще тяжело дыша, совершенно растерянный, Питер не шелохнулся. Сказать бы что-нибудь, что-то сделать, как поступил бы персонаж его романа: тот пошел бы за ней следом, развеял бы наваждение, хоть слово бы промолвил, черт возьми!

Только где ответ, который Питер написал для себя? Неужто все дельные слова достались Анжеле? И он низвел себя до роли второстепенного действующего лица — всего-навсего один из жаждущих ее мужчин, ее жертва?

Ответов на эти вопросы он не нашел.

Домой, домой

Самолет «Американ Эйрлайнз» летел в аэропорт Ла-Гуардиа. Сокрушенный всем, что произошло, придавленный чувством вины, Питер покачивался в кресле — вперед-назад, вперед-назад — и задавал себе один-единственный вопрос: «Почему?» Он не корил себя: «Что я натворил?!» — а вновь и вновь пытался понять: «Как я позволил такому случиться?»