Фанатик - [9]

Теперь Женевьева выглядела успокаивающейся. К облегчению Огилви, она даже извинилась перед Каша.

— Извините за переход на личности, гражданин специальный следователь.

Извинение было практически пробормотано, но Каша выглядел вполне готовым принять его и закрыть вопрос в целом.

— Хорошо, — заявил он. — Что касается убийства Джамки, то моё личное убеждение состоит в том, что это дело, в конце концов, окажется ни чем иным, как постыдным бытовым делом. Но мои обязанности требуют от меня уделять первостепенное внимание любым возможным политическим последствиям. По этой причине я и поместил под арест гражданина комиссара Радамакэра и гражданина капитана Джастис. И как раз по этой причине я собираюсь проводить систематическую перестановку всех назначений ГБ здесь, в секторе Ла Мартин.

Услышав последнее замечание, офицеры ГБ в комнате немного напряглись. Каша, казалось, не заметил этого, но Жан-Пьер заметил, что губы специального следователя, возможно, сжались немного плотнее.

— Именно так, — добавил Каша убежденно. — Наряду с чрезмерно близкими отношениям между ГБ и местным Флотом, в целом также имеется слишком много разделения обязанностей внутри самой Государственной Безопасности. Очень нездорово. Напоминает мне о кастовых предрассудках Законодателей. Некоторые всегда получают назначения на комфортные должности здесь, на крупных боевых кораблях на орбите Ла Мартина, — его взгляд обежал каюту, как будто тщательно выискивая мелкие приметы роскоши, которые он приказал убрать, — в то время как другие всегда назначаются в длинные и трудные патрули на меньших кораблях.

Его глаза прекратили блуждать по переборкам и уставились на офицеров ГБ:

— Этой практике теперь пришёл конец.

Жан-Пьер Огилви иногда задавался вопросом, на что походил Моисей, после того как сошел с горы получив каменные скрижали. Теперь он знал. Огилви был вынужден сдерживать улыбку. Выражение на лицах офицеров супердредноутов было бесценным. Именно такое, он был уверен, как у пляшущих вокруг Золотого Тельца идолопоклонников, приветствующих пророка, спустившегося с горы.

— Пришёл конец, — повторил Каша, выглядя смакующим каждое из слов.

3

Как ни странно, каюта, в которую стража отвела Юрия Радамакэра после того, как тот покинул Каша, была больше и менее аскетичной, чем его собственная на борту флагмана коммодора. Это всегда было одним из преимуществ службы на супердредноуте, где жилой площади было куда больше. Она не вполне тянула на «покои» — предположительно, какой-то неизвестный лейтенант ГБ был выселен из неё, чтобы предоставить ему место — но всё-таки была просторнее каюты, занимаемой Юрием на борту КНФ «Шартрез» Огилви.

Тем не менее, это была всего лишь каюта корабля. После ухода охранников — разумеется, заперших за собой дверь — Юрию потребовалось не более пяти минут, чтобы полностью её изучить. И большая часть этого времени ушла исключительно на самоотвлечение; психологическую самозащиту человека, пытающегося не дать всплескам ужаса на задворках разума завладеть собой.

Достаточно скоро, однако, он не мог больше подавлять свои мысли. Так что, не имея никакого представления о том, что будущее готовит для него, Юрий плюхнулся в одно из имевшихся в каюте небольших кресел, и постарался по возможности объективно оценить свои перспективы.

Перспективы были… неважные. Нечасто случалось, чтобы офицер ГБ был арестован самой ГБ. Не будет даже фигового листка разбирательства в Народном Суде. Государственная Безопасность не выставляла своё грязное бельё напоказ. Быстрое расследование. Скорый суд. Как правило — скорое приведение приговора в исполнение.

Положительным моментом было то, что хотя за несколько прошедших лет они с адмиралом Чин и коммодором Огилви стали очень близкой командой — именно такие отношения Государственная Безопасность не хотела видеть между офицерами флота и назначенными наблюдать за ними политическими комиссарами ГБ — они всегда делали всё возможное для сохранения формальности на людях.

Ещё один положительный момент состоял в том, что в ответ на осторожное прощупывание со стороны адмирала Эстер МакКвин, они постарались держаться на расстоянии. По правде говоря, они никогда не принадлежали к заговору МакКвин.

С другой стороны…

Отрицательным аспектом была достаточная очевидность того, в какую сторону склонились бы адмирал, Жан-Пьер и Юрий, если бы МакКвин преуспела в своём плане. Ни один из них не испытывал особенного доверия к МакКвин. Но когда альтернативой был Оскар Сен-Жюст, старая поговорка «знакомый дьявол лучше незнакомого», не выдерживала никакой критики. Кто угодно был бы лучше, чем Сен-Жюст.

Он пробовал снова взглянуть на дело со светлой стороны. В конце концов, они на самом деле никогда не отвечали на прощупывание МакКвин хоть чем-нибудь, что могло быть охарактеризовано как «присоединение к заговору» при любом разумном расширении этого термина.

По крайней мере, так Юрий пытался обнадёжить себя. Проблема состояла в том, что он был офицером в ГБ в течение многих лет. Таким образом, он очень хорошо знал, что Сен-Жюстовское определение «разумной характеристики» было… гибким в лучшем случае. Фактом было то, что за прошлый год или около того