Фамильный узел - [2]

Альдо, прошу тебя, одумайся. Нам нужно поговорить серьезно, я должна понять, что с тобой происходит. Во все время нашей долгой совместной жизни ты проявлял нежность и заботу как ко мне, так и к детям. Уверяю тебя, ты нисколько не похож на своего отца, и у меня ни разу не возникало ощущения, что я обмотана колючей проволокой, а все мы — винтики в каком-то механизме, — или что ты там еще плел. Но в последние годы мне стало казаться, будто в наших с тобой отношениях что-то изменилось: ты стал заглядываться на других женщин. Я прекрасно помню ту незнакомку в кемпинге, два года назад. Ты устроился в тени и читал часами подряд. Говорил, что очень занят, не обращал внимания ни на меня, ни на детей, все время читал или писал, усевшись под соснами или разлегшись на песке. И поднимал глаза только для того, чтобы взглянуть на нее. А потом сидел с приоткрытым ртом, как обычно бывает, когда в голове у тебя появляется какая-то смутная мысль и ты пытаешься придать ей четкую форму.

Я тогда сказала себе: ну и что тут такого, девушка красивая, трудно удержаться и не взглянуть на нее раз-другой. Но мне было очень больно, особенно когда ты стал вызываться мыть посуду, чего не делал раньше. Увидев, как она идет к мойкам, ты бежал туда же и возвращался сразу после нее. Думал, я слепая, ничего не почувствую, ничего не замечу? Не волнуйся, все нормально, успокаивала я себя. Просто не допускала мысли, что тебе могла понравиться другая: ведь если я однажды понравилась, значит, буду нравиться всегда — какие тут сомнения? Я думала, искренние чувства не гаснут с годами, особенно в браке. «Может, и да, — говорила я себе, — но только у несерьезных людей, а он не такой». Потом стала думать: наверно, пришло время что-то изменить (не зря же ты недавно рассуждал, что все в жизни надо перетряхивать), наверно, я оторвалась от реальности: меня слишком занимали домашнее хозяйство, семейный бюджет, потребности детей. Я стала украдкой разглядывать себя в зеркале. Какая я, что я такое? Две беременности почти — или совсем — не изменили мою внешность, я хорошая жена и мать. Но, по-видимому, было недостаточно оставаться абсолютно — или почти — такой же, какой я была, когда мы познакомились и полюбили друг друга; возможно, как раз в этом и была моя ошибка. Надо было обновиться, стать чем-то большим, чем просто хорошая жена и мать. И я попыталась стать похожей на ту женщину в кемпинге, на девушек, которые наверняка крутились возле тебя в Риме, и попыталась активнее участвовать в той части твоей жизни, которая проходила вне дома. Так постепенно началась новая фаза наших отношений. Надеюсь, ты это заметил. Или нет? Заметил, но не воспользовался? А почему? Может, я не довела дело до конца, застряла на полдороге, не сумела стать похожей на других и осталась самой собой? Или, наоборот, перестаралась, стала какой-то слишком уж современной, и эта перемена тебя неприятно удивила, ты начал стесняться меня, потому что перестал узнавать?

Давай поговорим начистоту. Я больше не выдержу неизвестности. Я должна все узнать об этой Лидии. У нее собственная квартира, ты там ночуешь? Нашел ли ты в ней то, что искал, то, чего уже нет или никогда не было во мне? Ты исчез, так ничего и не сказав, уклонившись от объяснений. Где ты? Судя по адресу и телефону, которые ты мне оставил, ты должен быть в Риме, но мои письма остаются без ответа, а когда я звоню, никто не берет трубку. Скажи, как с тобой связаться — позвонить кому-то из твоих друзей или прийти в университет? Может, крикнуть во весь голос, так, чтобы услышали твои коллеги и студенты, что ты — безответственный человек?

Мне надо платить за электричество, газ и за квартиру. У меня на попечении двое детей. Возвращайся немедленно. Дети имеют право на родителей, которые занимаются ими круглые сутки, на маму и папу, с которыми они завтракают по утрам, которые отвозят их в школу и забирают после школы. У них есть право иметь семью, семью и дом, где все собираются за обеденным столом, вместе играют, вместе делают уроки, смотрят телевизор. А потом ужинают, опять смотрят телевизор и говорят друг другу «спокойной ночи». Скажи папе «спокойной ночи», Сандро, и ты тоже, Анна, скажите вашему папе «спокойной ночи», и, пожалуйста, не надо хныкать. Сегодня сказки на ночь не будет, время слишком позднее, хотите послушать сказку, быстрее идите чистить зубы, ладно, сегодня папа расскажет вам сказку, но короткую, на пятнадцать минут, а потом — спать, чтобы завтра не опоздать в школу, папе тоже пора спать, рано утром ему на поезд, если он опоздает на работу, его будут ругать. И тут дети — ты еще не забыл? — бегут чистить зубы, а потом приходят к тебе слушать сказку, каждый вечер, так продолжается с тех пор, как они у нас появились, и так должно продолжаться, пока они не вырастут и не уйдут от нас, пока мы не состаримся. Но, возможно, тебя больше не привлекает перспектива состариться вместе со мной, возможно, тебе даже не хочется смотреть, как растут твои дети. Это так? Так ведь?

Мне страшно. Наш дом стоит на отшибе, а Неаполь, как ты знаешь, город опасный. По ночам тут шумно, слышится смех, я не могу заснуть, это так изматывает. А вдруг в окно залезет вор? А вдруг у нас украдут телевизор или проигрыватель? А вдруг кто-то из тех, у кого на тебя зуб, захочет отомстить и убьет нас во сне? Неужели ты не сознаешь, какое бремя взвалил на меня? Забыл, что у меня нет работы, и я не представляю себе, на что жить дальше? Смотри, Альдо, не выводи меня из терпения. Если я сорвусь, ты за это поплатишься.