Фамильное проклятье - [36]

– Можете не беспокоиться, я сам отвезу дам, – заявил Стас.

– С какой это стати?

– Анастасия назначила мне свидание.

Ольга Свиридова открыла глаза и, сфокусировав взгляд на Стасе, радостно воскликнула:

– О, какие люди! Потряс. Настюха, к тебе тут приехали! Вставай, балда, у тебя свидание!

– А вы знаете, где дамы проживают? – спросил ревнивый и по-прежнему невидимый Горянский.

– Я ведь жених Анастасии, – неожиданно для себя соврал Стас. – Еще бы мне не знать!

После этих слов Горянский мгновенно материализовался возле него. Глаза его недоверчиво сузились:

– Жених? Врете. Ее жених лежит в реанимации.

– Он неудачник, – отмахнулся Стас. – А у меня и в самом деле серьезные намерения. Горянский с ненавистью смотрел на детектива. Ощутив ее, эту ненависть, всем нутром, Стас с раскаянием вспомнил, что обещал Пучкову не делать резких движений. Тем не менее отступать он не собирался.

– Я вытащу подружек по очереди, и вы сможете закрыть офис.

– Благодарю, – с издевкой в голосе ответил Захар.

– У вас был банкет? – Стас потащил к двери Ольгу Свиридову, закинув ее руку себе на плечо. Ольга болталась на нем, как тряпичная кукла, только очень тяжелая.

Захар открыл входную дверь, и они все зажмурились от света.

– Пока меня не было, девочки устроили посиделки.

– А почему у вас так темно?

– Они гадали, – коротко пояснил Захар.

– Нарушение трудовой дисциплины. Вы оставите их без премии?

– К своим женщинам я лоялен.

– Вы всех коллег называете своими женщинами?

Стас затолкал Ольгу на заднее сиденье машины и возвратился за Анастасией. Разъяренный Захар наблюдал, как он осторожно поднял ее на руки и прижал к груди.

– А если бы она не захотела с вами поехать? – спросил он, не отставая ни на шаг. – Если она завтра устроит мне разнос, – мол, почему я позволил вам увезти ее?

– Завтра и посмотрите. Думаю, проснувшись в моих объятиях, она только обрадуется. Нам нечасто удается побыть вдвоем. Я еще не развелся, – пояснил Стас. – Вы ведь понимаете, что чувствует женатый мужчина рядом с такой женщиной? Редкие мгновения счастья.

Стас не мог остановиться. «Остапа понесло», – подумал он, с тоской представляя, что на самом деле скажет Анастасия, когда Горянский завтра вывалит на нее всю свою обиду. «А он это непременно сделает», – подумал Стас. Он даже боялся, что Захара хватит удар, – так жутко он выглядел. Сначала Захар сильно покраснел, а теперь, к концу погрузки, демонстрировал какую-то особую сероватую бледность. Когда Стас наконец завел мотор и вывел машину со стоянки, Ольга Свиридова на удивление внятно проговорила:

– Ну вы его и уели! Поздравляю. – Она несколько раз хлопнула в ладоши. – Жаль, Настюха не слышала. Горянский от нее без ума, вы в курсе?

– Еще бы. Куда вас доставить, красавица?

Пока Ольга подробно объясняла, где она проживает в настоящее время, Стас то и дело косился на Анастасию, окончательно отключившуюся.

– Она много выпила? – спросил он.

– Да не так, чтобы очень. Просто мы хватили на голодный желудок. Не рассчитали.

– А почему вы обе плакали?

– Слушайте, ну что вы как маленький, в самом-то деле? Отчего женщины плачут?

– Не знаю.

– Не знаю… – передразнила Ольга. – Они плачут о несбывшемся.

– А чего же вы плакали при Горянском?

– Мы и понятия не имели, что он вернулся. Прокрался, понимаешь… Такой козел! Если бы вы знали, мой милый, какой он козел!

– Да я знаю.

Стас помог Ольге добраться до квартиры и сдал с рук на руки запричитавшей старушке.

– Бабуля, не гони волну, – ласково проговорила Ольга, скидывая в коридоре туфли. – Я сначала приму душ, а потом ты надо мной поплачешь.

Стас возвратился в машину, закрыл дверцу и, облегченно вздохнув, повернулся к Анастасии. Она спала, наполняя салон ровным дыханием. Стас наклонился над ней. От ее волос исходил горьковато-лимонный запах духов, от губ пахло мятным ликером. Он приблизил губы к ее губам, едва не коснувшись их. Затем отстранился и, вздохнув, покатил в сторону Речного вокзала. На одной из улиц приткнулся к обочине и некоторое время сидел, положив руки на руль, а голову на руки. Потом выпрямился и начал рассматривать свою пассажирку. Судя по всему, сон, сморивший ее, был блаженным: чистый лоб, в полуулыбке сложенные губы, акварельный румянец на щеках – идиллическая картина. Стас не помнил, сколько времени не отрывал от нее взгляда – мысли его носились в запредельных мирах, тогда как сам он оставался в реальности, которую не ощущал и не воспринимал абсолютно. На улице начало смеркаться, когда он все-таки заставил себя очнуться, и, встряхнувшись, словно после дурманящей дремы, возвратился к жизни. Вскоре он подъехал к Настиному дому. И только сейчас вспомнил, что отключил мобильный.

Открыв дверцу со стороны Анастасии, Стас попытался осторожно растолкать ее, но она поморщилась и принялась вяло отбиваться. В конце концов он снова подхватил ее на руки и внес в подъезд. Решил, что в лифт входить не стоит. Начал подниматься по лестнице – и тотчас же остановился, потому что услышал: наверху кто-то есть. Он замер, прислушиваясь. Кто-то шаркал по линолеуму и даже тихонько вздыхал. Анастасия что-то пробормотала во сне, и Стас прошептал ей в волосы: «Ш-ш-ш».