— Прости брат — уже стоя в пустом подъезде и с огромным трудом сдерживая безудержно рвавшиеся наружу эмоции, тихо попросил я прощения у Юры. Хотя точно, так и не знал, было ли за что.
Вернувшись к себе, Лизки на диване не обнаружил. Поиски её в квартире, результатов также не принесли, но желания идти и выяснять, куда она подевалась, после посещения жилища на последнем этаже, не было никакого. Не то у меня сейчас настроение, чтобы заниматься чужими проблемами, за последний час такого навидался, чего за всю прошедшую жизнь не видел.
Дом взорвался в начале девятого. В подъезде кричали, спорили, плакали, даже чьи то стоны оттуда доносились, а грохот и стук, не обошедший стороной и мою дверь, казалось, не прекратится там никогда. Участвовать во всеобщем помешательстве не хотелось ни при каких обстоятельствах. Свою долю нервотрёпки, на сегодняшнее утро, я уже получил. Пускай проспавшие перемены люди в волю «нарадуются», свалившимся на нас неприятностям, успокоятся, а потом я, может быть и выйду к ним. Всё же посовещаться с кем то по поводу произошедшего есть смысл, да и узнать все ли живы или ещё кого то зацепила эта ночь «длинных ножей», тоже надо. Большинство из тех, кто бегает сейчас по подъезду, мне хорошо и очень давно знакомы, и наглухо отгораживаться от их переживаний будет неправильно. Однако на встречу с ними пойду позже, на много позже, когда разберусь с тем, чего накопилось в моей душе за это не простое начало, нового дня.
Сидя на кухне и время от времени поглядывая в настежь распахнутое окно, с остервенением тыкал большим кухонным ножом в разделочную доску, как будто пытаясь выместить на ней образовавшуюся во мне злобу и обиду. Ещё вчера наш дом был таким приветливым и уютным, тёплым, и душевным, а сегодня? Кругом горе, неразбериха и сплошные вопросы, без ответов. Вот, где он сейчас находится? Куда его занесло? На данную минуту меня совершенно не интересует, как всё произошло и почему. Мне хочется узнать только это: — «Где мы все, оказались?».
Прекратив издеваться над несчастной деревяшкой, встал из-за стола и облокотившись на подоконник внимательным взглядом обвёл всё, куда он мог дотянуться.
— Ну вот, что это такое? Сибирь? Урал? Дальний восток? А может и вовсе Аляска, или даже Канада? — спрашивал я себя, не обнаруживая ни единого строения в этом, густо заросшем огромными деревьями, лесу.
Далеко заглянуть из моего окна не получалось, где то в километре от него уныло лежала цепь возвышенностей, бесцеремонно ограничивавшая размеры моего любопытства. Пришлось довольствоваться тем, что было доступно к обозрению. А посмотреть было на что. На уровне глаз, как на ладони, лежала самая настоящая тайга, до этого дня виденная мной на картинках и по телевизору. В нескольких метрах от дома, ровными рядами, начинали расти будущие гигантские исполины, чьи дяди и тёти, виднелись поодаль. Если чего то не путаю, то называются эти деревья пихтами и кедрами, с названием последних сомнений у меня почти нет, на них просматриваются приличных размеров, характерные шишки, а вот экземпляры имеющие более высокий рост, вполне могут и другое имя носить. Мои познания в области природоведения не превышают уровня пятиклассника обычной средней школы. Но даже если это не пихта, а допустим, также мне совсем не знакомая, лиственница, чего это меняет? В понимании того, что это не родные места, абсолютно ничего. В нашем южном районе, такого добра с роду не водилось.
Приблизительно определившись с названиями растущих прямо под боком деревьев, более внимательно прошёлся по их вершинам, плотно прижимающимся друг к другу. Высота таёжных великанов достигала примерно метров десяти, кое где пятнадцати, наверняка, не выше, так как это зелёное море, в своей массе, не превышало высоту нашего, отдельно стоящего, дома. Виднелись, конечно, экземпляры и метров под тридцать, а может даже и выше, но было их на столько мало, что своей высотой они скорее подчёркивали размер остальных, нежели утверждались над ними.
— Сюрреализм! — громко выкрикнул я из окна словечко, по всей видимости полностью отражающее моё внутреннее состояние и отношение к природным красотам, именно в данный момент времени, а затем, поразмыслив над внезапно залетевшим в комнату эхом, тихо добавил: — Какой то.
Разглядывать таёжный пейзаж и слушать громкое щебетание, скрывавшихся в лесной чаще, птиц, вскоре надоело. Захотелось чего то более привычного, родного и я перевёл свой бегающе-задумчивый взгляд на остатки двора. Полюбовался куском хорошо заасфальтированной дороги, проходящей вдоль дома широкой полосой, которую до этого, так же, как и остальные жильцы, считал нашей бедой. Отметил отличное качество тротуара, выложенного из красной плитки, заботливыми руками незаконных мигрантов, всего пару месяцев назад. Обрадовался трём небольшим торговым павильонам, стоявшим в ряд вдоль пешеходной дорожки и зазывающих потенциальных покупателей неброской рекламой.
— Лепота — с грустью в голосе сказал я и зрительно вернулся в квартиру.
Закончив с внеплановой рекогносцировкой местности, плотно закрыл пластиковое окно, долго держать его открытым в лесу, без москитной сетки, себе дороже. Таёжные комары и мошки, если мне не изменяет память, славятся своей ненасытностью, и если я их пока не замечаю, это совсем не значит, что они за мной не следят, как говорил наш сержант-контрактник. В отсутствии внешних раздражителей кухня моментально погрузилась в тишину, звуки с улицы разбивались о стекло, в подъезде также слышно уже никого не было, а громко тикавшие в большой комнате часы, шумом у нас давно не считались.
