Фальшивые червонцы - [9]
Понадобилось вскочить, вытянуться, отрапортовать с лихим Преображенским шиком.
Звероватое насупленное лицо Александра Павловича оставалось при этом непроницаемым, почти враждебным. И ощущение внезапно возникло такое, будто ничего не изменилось в мире с того холодного петроградского вечера в декабре 1917 года, с последней их встречи.
Полковой комитет сместил тогда Александра Павловича с должности командира полка, словно бы в издевку назначил штабным писарем второго класса. Обозленный и жаждущий скорейшего реванша, уезжал он на Украину, а оттуда в Новочеркасск, к мятежным казачьим атаманам.
Заснеженная вокзальная платформа была битком набита шумными толпами мешочников, места в переполненных вагонах брались с бою, и очень надолго запомнилось, как стремительным рывком вскочил он на обледеневшую подножку, в короткой полковничьей бекеше с каракулевым воротником, упругий, яростный, чем-то напоминающий выпущенного на свободу кровожадного хищника.
— Имею честь, ваше превосходительство, передать поклон от Дим-Дима, а вместе с ним и кое-какие небезынтересные сведения...
— Письмо привезли?
— Никак нет, ваше превосходительство! В последний момент решено было воздержаться...
— Узнаю Дим-Дима, — недовольно хмыкнул Кутепов. — Как он там, наш вечный жизнелюб и эпикуреец? Надеюсь, в добром здравии?
— На болезни пока не жалуется. Заботы у него иного свойства...
— Все услужает врагам России?
— С волками жить — по-волчьи выть, ваше превосходительство! — отпарировал он, смело глянув в холодные, немигающие глаза Александра Павловича. — Издали-то многое выглядит странным и даже трудно объяснимым. К слову, например, и некоторые разглагольствования зарубежных соотечественников, усердно поучающих нас уму-разуму. Им, оказывается, виднее издалека, как надобно действовать в Питере или, допустим, в Москве... Эйфелева башня высокая, обзор с нее великолепен...
Намек на известную всем болтливость эмигрантских деятелей был достаточно прозрачен, и Кутепов медленно налился кровью, через силу сдерживая гнев. Еще с минуту разглядывал в упор, как бы стараясь без ошибки оценить всё разом: и ранние седые прядки на голове своего гостя из Ленинграда, и безукоризненную его офицерскую выправку, неистребимую даже в партикулярном платье, и, что важнее всего прочего, заслуживает ли доверия этот блистательный преображенец из семьи потомственных гвардейских офицеров, непонятным образом уцелевший в большевистской Совдепии.
— А ты не ершись, Назарий Александрович! — примирительно сказал он, властным жестом указывая на кресло. — Не для колкостей мы встретились, побережем друг другу нервы.
— Благодарствую, Александр Павлович. Я ведь, собственно, лишь пытался ответить на ваши слова о прислуживании врагам России.
— С волками, говоришь, живете и по-волчьему научились подвывать? Ну как они там, волки эти серые? Лютуют по-прежнему?
— Всяко бывает, Александр Павлович. Человек, как вам известно, в отличие от скотины, существо неприхотливое, ко всему быстро привыкающее. Вот и мы выучились жить соответственно заданным жизнью условиям. В высокие эмпиреи не лезем, долбим потихонечку в одну точку. Получается вроде бы недурственно, иначе вряд ли имел бы удовольствие лицезреть ваше превосходительство...
— Доехал благополучно? Соглядатаев за собой не тащишь?
— Обошлось без них. Да и откуда им взяться здесь? На Гороховой не глупцы сидят, ремесло свое изучили основательно, но и преувеличивать их способности незачем...
— Ты что же, сам бывал на Гороховой? Больно хорошо осведомлен...
— Бывать, к счастью, не довелось, а вот от людей многое слышал. Впрочем, вернуться в Берлин мне нужно вечерним поездом. Береженого сам бог бережет...
— Да, да, плацкарта для тебя куплена, я распорядился... Уедешь непременно вечерним... Кстати, а где ты остановился?
— В пансионате на Кюрфюрстендам..
— По рекомендации советского посольства?
— В посольство нашему брату ходить не положено. Слишком мелкие мы для этого сошки... Отметки у консула за глаза хватит...
— А присмотр за тобой есть?
— Не могу знать, ваше превосходительство. Осторожность, понятно, лишней не будет...
— Да, да, это само собой...
Разговор был какой-то клочковатый, внутренне напряженный, и чувствовалось, что думает Кутепов совсем о другом, вовсе не о берлинском местожительстве своего гостя. Назревала какая-то каверза.
Так оно и случилось. Стремительно, будто решившись на крайнее средство, Кутепов вскочил с кресла. Приблизился вплотную, обдавая жарким дыханием, спросил грубо, с угрозой:
— Скажи, Назарий Александрович, ты присягу государеву блюдешь?
Между прочим нечто схожее допускали они еще в Ленинграде, когда детально обсуждался план встречи с главой «Российского общевоинского союза». Правда, затруднительно было предположить столь грубый солдафонский ход.
Ловушка, думалось, будет искусно подготовленной, по-настоящему опасной.
— Это что же — допрос, ваше превосходительство? По какому, однако, праву?
— Не крути хвостом, каналья! — вспылил вдруг Кутепов, надвигаясь еще ближе. — Отвечай без дурацких потуг на остроумие!
— Какой ответ вам желателен?
— Купили тебя за сребреники? Продал душу дьяволу?
Документальные повести ленинградского прозаика «Битая карта» и «Гороховая, 2» посвящены героическим дням петроградских чекистов.Переиздание произведений приурочено к 70-летию создания ВЧК.
Первое в своем роде полное исследование Балтики как интереснейшего региона: взлет и падение величайших династий, драматические события, связанные с такими городами, как Санкт-Петербург, Стокгольм, Копенгаген, Гданьск, Ревель (Таллин), Рига и Мемель (Клайпеда), изменения, которые повлекло за собой новое мышление эпохи Просвещения, развертывание угрозы наполеоновской Франции и последствия Первой мировой войны и русской революции. Издание снабжено черно-белыми и цветными иллюстрациями, а также генеалогическими древами правящих династий и хронологическими списками событий. «Моей целью было дать общее представление об истории Балтийского региона, который объединяет различные земли, принадлежащие сейчас Швеции, Дании, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше, России, Белоруссии и Германии, через жизни сформировавших ее людей.
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Март 1919 года. Все говорят о третьей волне испанского гриппа. После затишья, оно длилось всё лето, и даже думали, что с пандемией покончено, ограничения стали очень суровы. Но, чёрт возьми, не до такой же степени! Авантюрист Джейк Саммерс возвращается из Европы после очередного дела – домой, в окрестности Детройта, где с недавних пор поселился вместе с компаньоном. Возвращается один: ловкий прошмыга (и будущий писатель) Дюк Маллоу застрял в карантине – не повезло кашлянуть на таможне. Провинциальный Блинвилль, ещё недавно процветающий, превратился в чумной город.
Князь Сергей Сергеевич Оболенский, последний главный редактор журнала «Возрождение», оставил заметный след в русской эмигрантской периодике. В журнале он вел рубрику «Дела и люди»; кроме того, обладая несомненным литературным талантом, с 1955 г. под своим именем он опубликовал более 45 статей и 4 рецензии. Наша публикация знакомит читателей с полной версией книги «Жанна – Божья Дева», которая, несомненно, является главным итогом его исследовательской и публицистической деятельности. Многие годы С. С. Оболенский потратил на изучение духовного феномена Жанны д’Арк, простой французской крестьянки, ставшей спасительницей своей Родины, сожженной на костре и позже причисленной клику святых Римско-католической церковью.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
В представленной читателю книге журналиста, писателя и профессора EPFL (Федеральной политехнической школы Лозанны) Эрика Хёсли соединилось профессиональное, живое перо автора и его страсть к научной работе. Подробно и глубоко он анализирует историю, которая, по его мнению, превосходит любой вестерн – великий поход в Сибирь и завоевание русского Севера. Перед нами не только архивные страницы этой эпопеи, – хотя фактическая сторона дела написана очень скрупулезно и сопровождается картами и ссылками на архивы и документы, – но интерес автора к людям: их поступкам, мотивам, чувствам, идеям и делам.