Фальконер - [25]
Когда Джоди презрительно отзывался об Опекунском университете, Фаррагат реагировал по-отечески, в нем просыпалось застарелое уважение к университетам, каким бы фальшивым ни было обучение и каким бы жалким ни казалось само заведение. Слушая, как Джоди ругает Опекунский университет, Фаррагат думал: не отсутствие ли уважения лежит в основе криминальных наклонностей Джоди, не оно ли причина его тюремного заключения? Он считал, что Джоди следует быть терпимее к университету и сделать свои нападки более конструктивными. Вероятно, само слово «опекунский» требовало уважения и справедливости, подразумевало хорошую учебу, прилежание, бережливость и честное соперничество.
Нападки Джоди на университет были непрерывными, предсказуемыми и в конечном итоге однообразными. Все там шло не так. Учитель заставлял его широко улыбаться, и из-за этого появлялись морщины. Тесты давали слишком легкие.
— Я ничего не делаю, — говорил Джоди. — И все равно учусь лучше всех. У меня хорошая память. Мне нетрудно запоминать. Я все выучил за одну ночь. Сегодня мы будем изучать ностальгию. Думаете, это про носы? Нет, нос тут ни при чем. Ностальгия — это приятные воспоминания. А теперь домашнее задание: подумайте, что приятно вспомнить потенциальному инвестору, на каких его воспоминаниях вы сможете сыграть, как на долбаной скрипке. Приятные воспоминания надо вызывать в нем любыми способами: ваша одежда, речь, язык жестов — все должно вызывать у него ностальгию. Выходит, потенциальный инвестор любит историю. Представь, каково это будет, если я приду в банк в рыцарских доспехах?
— Джоди, ты слишком несерьезно относишься к учебе, — отвечал Фаррагат. — Не может быть, чтобы она не приносила пользы. Нужно найти на курсах нечто важное для себя.
— Наверное, кому-то такая учеба приносит пользу, — возражал Джоди, — но только не мне. Видел я их все: Школа Успеха, Школа Обаяния, Элитная Школа. Все одинаковые. Я десять раз в них учился. А они мне сообщают, что собственное имя звучит для человека сладчайшей музыкой. Да я это в три года знал. Знаю я это все. Не веришь? Вот, пожалуйста! Первое, — называя каждый пункт Джоди ударял по решетке, — пусть он думает, что эта мысль сама пришла ему в голову. Второе: брось ему вызов. Третье: начинать надо с похвалы и признания его достоинств. Четвертое: сразу же замечай свои ошибки. Пятое: заставляй его отвечать «да». Шестое: говори о своих промахах. Седьмое: пусть он думает, что всегда прав. Восьмое: подбадривай его. Девятое: пусть он поверит, что все это проще простого. Десятое: пусть он радуется, когда делает то, что ты от него хочешь. Любая проститутка это знает. Это моя жизнь, это история моей жизни. Я пользовался этими приемами с раннего детства — и вот где оказался. Посмотри, куда меня завело знание правил обаяния собеседника, правил успеха, основ банковского дела. Блин, малыш, честное слово, хочу бросить эти курсы.
— Не надо, Джоди. Не бросай. Надо закончить, это запишут в деле — будет большой плюс.
— В мое дело никто не заглянет еще сорок лет.
Как-то вечером, когда падал снег, Джоди пришел к нему и сказал:
— Я попросился завтра к врачу. Завтра понедельник. Будет много народу. Подожди меня у госпиталя.
И ушел.
— Он тебя разлюбил? — спросил Тайни. — Ну, если он тебя больше не любит, я очень рад. Ты в самом деле хороший парень, Фаррагат. Ты мне нравишься, а вот он — нет, никчемный тип. Уже отсосал у половины народа — и это только начало. На прошлой неделе или на позапрошлой — не помню — он изображал танец с веером на третьем ярусе. Это мне Толедо рассказал. Сложил газету веером и давай танцевать: то свой член прикроет веером, то задницу. Толедо говорил, настоящая мерзость. Просто мерзость.
Фаррагат попытался себе это представить и не смог. Он подумал, что Тайни просто завидует. Он не знает, что такое любить мужчину. Его можно только пожалеть. Фаррагат написал просьбу о посещении врача, сунул листок между прутьев решетки и лег спать.
В приемной госпиталя столпилось много народу, они с Джоди встали за дверью, чтобы никто их не подслушал.
— В общем так, — начал Джоди, — я знаю, что ты расстроишься, но выслушай меня. Ничего не говори, пока я не закончу. Завтра я брошу курсы. Не говори ничего. Понимаю, что ты против, потому что относишься ко мне, как отец, который мечтает, чтобы его сын многого в жизни добился, но погоди: дай я изложу тебе свой план. Не говори ничего. Я сказал: помолчи. Уже известно про вручение дипломов. Никто этого пока не знает, кроме тех, кто на курсах. Ты тоже скоро узнаешь. Послушай: кардинал нашего диоцеза прилетит на вертолете вручать дипломы. Честное слово. Не спрашивай, откуда мне это известно. Наверное, кардинал приходится родственником кому-то из университетского начальства. Его появление привлечет внимание прессы — ради того и затеяно. На курсах учится один парень — помощник капеллана. Его зовут Ди Маттео. Он мой близкий друг. Ди Маттео отвечает за все эти сутаны, которые надевают в церкви. Так вот, у него есть красная сутана как раз моего размера. И он мне ее даст. Когда приедет кардинал, будет много шуму. Я поотстану, спрячусь в бойлерной, надену красную сутану, а когда кардинал начнет мессу, встану у алтаря. Нет, ты послушай. Я знаю, что делаю. Знаю. Я прислуживал в церкви еще в одиннадцать лет. Тогда и прошел конфирмацию. Знаю: ты думаешь, меня поймают. Ничего подобного. Во время мессы священник не смотрит на своих помощников. В этом состоит суть молитвы — никто не смотрит по сторонам. Даже если видишь незнакомого прислужника, ты не спрашиваешь, кто он и откуда взялся. Месса — святое дело, а если делаешь святое дело, ничего не замечаешь. Когда пьешь кровь Спасителя — не смотришь, грязный ли потир и не плавают ли в вине мошки. Ты должен проникнуться, словно перейти в другой мир. Через молитву. В молитве все дело. Молитва поможет мне выбраться из этой дыры. Сила молитвы. После мессы я в своей красной сутане залезу в вертолет и, если кто спросит, откуда я, скажу: из церкви Святого Ансельма, Святого Августина, Святого Михаила — да какого угодно святого. А когда приземлимся, я сниму сутану в ризнице и спокойно выйду на улицу. О чудо! Выпрошу у кого-нибудь денег на проезд в метро, доеду до 174-й улицы — там у меня есть друзья. Малыш, я говорю тебе все это потому, что люблю тебя и доверяю тебе. Теперь моя жизнь в твоих руках. Нет более великой любви. Но отныне мы с тобой не сможем встречаться. Я нравлюсь этому парню, который даст мне сутану. Капеллан приносит ему еду с воли, так что я заберу электроплитку. Быть может, мы с тобой больше не увидимся, малыш, но, если получится, я приду с тобой попрощаться.
