Фалак - [4]

Теперь здесь было много народу. Вся терраса была заполнена богато одетыми вельможами, посреди которых восседал на ковре пожилой человек в голубом халате и с небольшой белой чалмой на голове. Шамсибек ощутил сильный тычок в спину и склонился перед террасой.

Когда юноша вновь поднял голову, он встретился глазами с проницательным взглядом неброско одетого человека и угадал, что перед ним сам султан…

— Зачем ты привел этих людей, Камариддин? — спросил горбоносый седобородый старец, сидевший ближе всех к Улугбеку.

Сипах поклонился, отступив на шаг, и произнес:

— Почтеннейший, эти псы поносили имя великого султана…

Улугбек пристально посмотрел на дервиша и усмехнулся:

— Ты привел старого знакомца. Только раньше он ходил в одежде слушателя медресе… Ну что ж, он нашел, может быть, свое призвание… Так о чем он говорил?

— Он жаждет крови… — сипах не решился говорить дальше. Но Улугбек и так все понял — это было ясно по его насмешливому взгляду, устремленному на дервиша.

У Шамсибека похолодело внутри. Он ожидал, что султан вот-вот разразится гневом, и даже зажмурился от страха. Но, к своему удивлению, услышал негромкий смех Улугбека.

— Всего лишь? Выходит, ты напрасно побеспокоил божьего человека, султан весело посмотрел на сипаха. — Ну-ка расскажи нам, Абдулвахаб, с какой целью ты надел эту лохматую шапку и рубище.

— Дабы молиться за правоверных и приуготовляться к жизни вечной…

— Благая цель! Но ты забыл, что каждое слово дервиша тотчас достигает престола всевышнего. А значит, за словесный грех тебя постигнет тяжкая кара…

— Да сохранит меня аллах от всякого слова лжи. Заботясь о спокойствии мусульман, я возвещал им изволения царственного духа…

— Оставь мне заботу о подданных аллаха. И скажи, как тебе стали известны веления святого? Ты сам видел его?

— Его видел мой пир.

— Ах, он избрал в собеседники твоего пира! Бьюсь об заклад, что больше никто не видел тень святого… Сам всевышний свидетель — в тот день я молился у могилы Шахи-Зинда… [13] Можешь сам выбрать себе наказание…

За дервиша ответил сипах:

— О шахрияр, у нас не найдется такой толстой плети, которая могла бы вылечить безумца.

Улугбек знаком заставил его замолчать и вперил свой взгляд в Абдулвахаба. Дервиш дерзко поднял глаза на султана:

— Моя жизнь принадлежит аллаху. Может быть, он сочтет нужным укоротить ее вашим мечом…

Улугбек с усмешкой покачал головой:

— Я не кровожаден… Мой дед завещал мне: не всякая шея стоит того, чтобы тупить о нее меч султана… Отведи его за ворота, Камариддин. Пусть сам аллах покарает нечестивца…

Камариддин кивнул служителям, и они бросились к дервишу.

Шамсибек торопливо проговорил:

— Почтенный, у меня есть просьба к великому шаху…

— Что такое?

Молодой человек достал из-за пазухи свернутое трубочкой письмо. Увидев печать султана, сипах сейчас же взял письмо из рук Шамсибека и с почтением поднес его Улугбеку.

Пробежав глазами несколько строк, султан поднял глаза на молодого человека:

— Так ты и есть Шамсибек, сын Исмаила-Хаджи?

Вместо ответа юноша еще раз поклонился. Улугбек передал письмо писарю и, облокотившись на подушку, спросил:

— Почему ты сопровождаешь дервиша?

— Мы односельчане, повелитель. К тому же мы вместе учились.

— Ну и выучились. — Улугбек с хитрой усмешкой оглядел окружающих. Один занимается подстрекательством к бунту, а другой обманывает легковерных…

Большие и малые чалмы важно закивали.

— Но, может быть, это чья-то выдумка, что ты умеешь превращать медь в золото? — продолжал султан.

— Нет, покровитель наук… Я действительно могу превращать медь в золото…

— Велики ли те богатства, что ты собрал, обманывая людей?

— Я никогда не использовал свое искусство для обогащения. Если бы ваши слова об обмане были правдой, то мои сокровища превосходили бы казну повелителя вселенной… Но всякий раз, когда я приступал к работе, мой дед, наставивший меня в великом искусстве, читал следующие строки:

Беспечно не пил никогда я чистого вина,

Пока мне чаша бед была не подана.

И хлеб в солонку не макал, пока не насытился

Я сердцем собственным своим, сожженным дочерна.

На губах Улугбека промелькнула добрая улыбка. Поглаживая бороду, он обратился к одному из окружавших его сановников:

— Ваша проницательность, почтенный, достойна похвалы. Мы не ошиблись в этом юноше.

Улугбек дотронулся до плеча Шамсибека и представил молодого человека присутствующим. Обернувшись к сипаху, который стоял в ожидании приказаний, султан сказал:

— Камариддин, ты захватил моего гостя — поручаю его твоим заботам. Своди Шамсибека в баню, дай новую одежду. И после того как он отдохнет, приводи его на вечернюю беседу.

Сипах и его подопечный поклонились и, не смея повернуться к султану спиной, долго шли пятясь.

На этот раз Камариддин повел Шамсибека не к Чилустуну, а в глубину сада. Миновав большой цветник, они вышли к овальной площадке, посреди которой бил фонтан. Косые лучи заходящего солнца, дробясь в струях воды, рассыпались жемчужными брызгами над кустами роз. В стороне от фонтана на устланной коврами суфе сидел Улугбек. Он был погружен в чтение огромного фолианта.

Шамсибек остановился поодаль, не желая мешать султану. Но Камариддин шепнул: