Факундо - [97]

Я не считаю, что невозможно установление порядка сразу после па­дения Росаса. Хотя со стороны общественный разлад, порожденный прав­лением Росаса, кажется огромным, на деле он не так уж велик: преступ­ления, свидетелем которых стала Республика, совершались официально, по указанию Правительства, никого не кастрировали, не обезглавливали и не преследовали без формального на то приказа. С другой стороны, в народе всегда живы силы противодействия, и состояние беспокойства и тревоги, в котором Росас держал его на протяжении десяти лет, обяза­тельно должно смениться желанием покоя; после стольких ужасных со­бытий народ и правительство постараются избежать и единого преступ­ления, чтобы ненавистные слова «Масорка!», «Росас!» вновь не зазвуча­ли подобно голосам фурий мести. Печальные же уроки, вынесенные из ошибок унитариев, заставят политических деятелей впредь быть более ос­мотрительными в своих намерениях, а партии — разумнее соразмерять свои требования. Кроме того, полагать, что народ может превратиться в массу преступников, как и то, что отдельные личности, превращенные тираном в убийц, есть злодеи по своей сути,— значит не понимать чело­веческой природы. Все зависит от пристрастий, что господствуют в опре­деленные моменты, и тот, кто сегодня в порыве фанатизма упивается кровью, вчера мог быть простодушным богомольцем, а завтра станет доб­рым гражданином, если исчезнут причины, толкавшие его на преступле­ние. Когда в 1793 году французская нация оказалась в руках неумоли­мых палачей[437], более полутора миллионов французов пали жертвой кровавых преступлений, а после падения Робеспьера и прекращения террора оказалось достаточным принести в жертву вместе с ним лишь около шестидесяти знаменитых злодеев, чтобы вернуть Францию к ее обычаям миролюбия и морали; и те самые люди, что совершили столько злодеяний, стали потом полезными и нравственными гражданами. И я утверждаю, что в сторонниках Росаса, будь то даже члены Масорки, под оболочкой преступности скрываются добродетели, которые однажды должны быть поощрены. Тысячи жизней были спасены благодаря пре­дупреждениям, которые сами члены Масорки тайно посылали жертвам, предназначенным приказом к убийству.

Помимо упомянутых общих для человеческой природы моральных ка­честв, известных во все времена и у всех народов, в Аргентинской Рес­публике существуют свои основы для укрепления общественной нравст­венности, отсутствующие во многих странах мира. Одно из препятствий на пути к общественному покою в странах, переживающих период вол­нений, объясняется тем, как трудно привлечь внимание к новым зада­чам, которые могут помочь обществу выйти из порочного круга застой­ных идей. К счастью, Аргентинская Республика обладает богатствами, ждущими разработки, и перед нею стоят новые задачи, которые должны быть решены после свержения Росаса,— это объясняет, почему необхо­димо обеспечить покой, без которого невозможно достижение новых це­лей. Когда будет образованное, цивилизованное правительство, работаю­щее в интересах нации,— сколько можно будет осуществить намерений, какое развитие промышленности начнется! Пастушеские районы займут­ся выращиванием мериносов, что даст миллионные прибыли и обеспечит трудом тысячи человек; провинции Сан-Хуан и Мендоса, четыре года испытывавшие недостаток в рабочих руках для сельскохозяйственных и промышленных работ, займутся разведением шелковичного червя; север­ные провинции богаты сахарным тростником и индиго, который растет сам по себе; оживут берега рек — по ним откроется свободное судоход­ство, несущее жизнь и промышленное развитие в глубинные области. При виде такого подъема кто станет думать о войне? Зачем она пона­добится? Иные идеи может породить только глупое правительство, подоб­ное нынешнему, что топчет национальные интересы и вместо работы да­ет людям ружья и заставляет армию воевать с Уругваем, Парагваем, Бразилией, повсюду.

Однако основное средство достижения общественного покоя и граж­данского упорядочения, которым располагает на сегодняшний день Ар­гентинская Республика,— это привлечение европейской иммиграции; ев­ропейцы и сами по себе, вопреки отсутствию гарантий безопасности, еже­дневно прибывают на берега Ла-Платы, и если бы к власти пришло правительство, способное управлять движением и размещением пересе­ленцев, то можно было бы с их помощью не более чем за десять лет залечить все раны, нанесенные родине бандой громил от Факундо и до Росаса. Вот мои доводы. Ежегодно из Европы эмигрирует по меньшей мере полмиллиона человек — знатоки своего дела, они отправляются на поиски удачи и обосновываются там, где им дают землю. До 1840 года поток переселенцев направлялся главным образом в Северную Америку, и там, благодаря им, выросли прекрасные многонаселенные города. Ма­ния переселения временами выражалась столь сильно, что в Германии с места снимались целые селения и отправлялись в Северную Америку вместе со своими градоправителями, священниками, школьными учите­лями и т. д. Но в конце концов из-за роста населения на побережье жизнь там стала столь же тяжелой, как и в Европе, и новых иммигран­тов теперь здесь ожидали бедствия и нищета, известные им на родине. Начиная с 1840 года в североамериканских газетах стали печататься объ­явления, предупреждающие о трудностях, которые ждут переселенцев, объявления подобного же содержания американские консулы рассылают в газеты Германии, Швейцарии и Италии. В 1843 году два корабля с иммигрантами вынуждены были вернуться в Европу, а в 1844 году фран­цузское правительство отправило в Алжир двадцать одну тысячу швей­царцев, которые не смогли выехать в Северную Америку.